Московский упырь

Так тот гребень или просто похож? Это выспрашивал Прохор уже после свадьбы. Выходило – тот. Крайний зубец обломан, характерные царапины на спине ошкуя – тот. И гребешок сей Иван самолично привез из-под Кром. Подарила та девчонка, Гарпя, сказав, что гребень кто-то оставил иль выронил. Кто?! И где теперь найти Гарпю… Впрочем, о последней как раз доходили слухи, вернее, не столько о ней, сколь о веселых «польских», как их здесь называли, девках. Дескать, они все в Москву подались, за старыми своими кавалерами – поляками, казаками, дворянами. Подались-то подались… только где их сейчас искать? Впрочем, что думать? Лучше уж спросить знающего человека.

Вот к этому-то человеку Иван и направился, благо от приказных палат идти было недалеко, всего-то пересечь площадь. Стояла уже осень, та самая, что зовут золотой: с желто-красным нарядом деревьев, летящими на ветру паутинками в прощальном тепле солнца, с журавлиным курлыканьем в светло-голубом небе. Осень… В середине сентября, как раз после свадьбы, вдруг зарядили дожди, но, слава Господу, вскоре успокоились, словно давая людям время спокойно убрать урожай, и в последнюю седмицу погода установилась теплая, сухая, будто бы снова вернулось лето.

Остановившись у ворот царского дворца, Иван вежливо поклонился страже – польским жолнежам в железных, украшенных петушиными перьями шлемах и кирасах, начищенных почти до зеркального блеска мелким речным песком. Вообще-то, по всем уставам, не рекомендовалось песком латы чистить, но поляки на то плевали, уж слишком большими щеголями были. Как, впрочем, и сам государь.

Едва вспомнив Дмитрия, Иван вздрогнул, – ну, вот он, легок на помине! Как всегда, лихо проскакав через всю площадь наметом, государь ловко выпрыгнул из седла и, бросив поводья стражникам, оглянулся на далеко отставшую свиту. Презрительно прищурившись, сплюнул и покачал головой:

– Эх, бояре, бояре… Мало того, что невежды, так еще и на лошадях кое-как скачут. Словно мешки с дерьмом, прости Господи!

Иван поклонился, приложив руку к сердцу:

– Здрав будь, великий государь!

– О?! – оглянувшись, удивился-обрадовался Дмитрий. – Иванко!

И тут же насупился, сдвинул брови:

– Ну что? Ошкуя поймал, наконец?

Юноша вздохнул – ну и память у государя!

– Скоро словим.

– Да сколько же ждать можно, а? – рассердился царь. – Я вам когда еще говорил? А воз и ныне там? Ужо, переведу всех вас в Сибирский приказ, поедете у меня всю Сибирь мерять да на чертежи-карты накладывать.

– Дело интересное! – оживился Иван.

– Интересное… – Дмитрий несколько поутих. – А с ошкуем-то кто будет возиться?

– Да поймаем мы его, великий государь, очень даже скоро. Все к этому идет. Тут вся загвоздка в том, что затаился он – ничем и никак себя больше не проявляет.

– Ах, вон оно что! – нехорошо ухмыльнулся царь. – Вам, стало быть, надобно, чтоб еще мертвяк растерзанный объявился! Молодцы, нечего сказать!

– Да словим мы его и так, государь, вот те крест! – Иван размашисто перекрестился на сияющие золотом купола Успенского собора.

Царь неожиданно засмеялся:

– Ладно, ладно, верю. Ведаю – серьезные дела быстро не делаются. И все ж – поторопитесь.

– Поторопимся, государь!

Иван снова поклонился, хоть и знал – не любит царь, чтоб за разговорами лишний раз спину гнули.

– Кажется, я вас обещал к себе позвать, поговорить о Франции, об университетах, – вспомнив, мечтательно улыбнулся Дмитрий.

И тут же, при виде подъезжающей свиты, легкая улыбка его сменилась недовольной гримасой, а темно-голубые глаза сверкнули затаенным гневом.

– Эх, бояре, бояре… – не высказал – простонал царь. – Опутали вы меня, зацепили… Теперь без вас и дел никаких не решить… – Он перевел взгляд на Ивана и тихо продолжил, будто жаловался: – Вот и тебя с Митрием хотел бы, а не позвать. Бояре скажут: нельзя шушукаться с худородными, не царское это дело.

– Да уж, – усмехнулся Иван. – Я и не боярин даже.

– Ах ты ж! – Дмитрий вдруг весело засмеялся и с силой хлопнул юношу по плечу. Иван аж присел от неожиданности, – царь был человек не слабый, кряжистый, плечистый. – Ты что ж, намекаешь, чтоб я тебя боярством пожаловал?

– Да упаси Боже! – замахал руками Иван и впрямь ничего такого не думавший.

Однако царь рассудил иначе:

– А ведь пожалую! Вот ошкуя поймаешь – и пожалую. А парням твоим – дворянство московское! Эй, эй! На землю-то не бросайся. Что у вас у всех за привычка такая дурацкая?

– Батюшка, батюшка! – заголосили подъехавшие бояре. – Не изволишь ли отобедать?

– О, явились! – Дмитрий вздохнул и снова улыбнулся Ивану: – Ты вообще чего тут, у дворца, околачиваешься? Боярства ищешь?

– Да нет, Жака… Ну, Якоба.

– А, Маржерета… Во-он он у бояр крутится. Постой-ка! Не у тебя ль на свадьбе он не так давно гулеванил с князем Михайлой, мечником моим, вместе?

– У меня, – скромно потупил очи Иван.

– Тогда жди… Сейчас пришлю тебе Маржерета.

Царь повернулся и в задумчивости направился во дворец. Следом, сверкая парчою и драгоценностями, потащилась свита.

Ждал Иван недолго – Жак выскочил сразу. Улыбнулся:

– Бон жур, Жан!

– Бон жур. Са ва?

– Са ва бьен! Э тю?

– Бьен… – Иван улыбнулся. – Отойдем?

– Давай.