Московское боярство

«Письмо запорожцев турецкому султану» писали до вечера, шуточки да смехуечки я из него изъял. А то мои мужики что-то развеселились сильно, Олег, вон, от письма того сидит ни жив ни мёртв, боится такое князю своему вести. Получилось в послании следующее. Мы, мол, люди гордые, нам только равноправные договора годятся. Поэтому, если уж помощь военная да торговля – то только взаимно, а за боярство спасибо. Мы же в свою очередь делаем тебя, князь Рюрик, кавалером Ордена Дружбы Народов первой степени. Пойдут тебе такие условия, или тоже помочь с решением надо? Положение об Ордене делали ещё неделю, как и саму «висюльку». Получилась она у нас медная, с напылением золотым, что из шитья барахла боярина Болеслава взяли. Орден был в виде некоего солнышка с кучей лучиков, внутри – маленькие серп и молот со звёздочкой, наш герб, получается. Эмалью залили частично его, на тыльной стороне порядковый номер выбили. Документы к ордену полагаются и статус носителя сей «висюльки» на территории России. По нему Рюрик может за счёт государства столоваться, с семьёй, но без дружины, жилье ему выделим, да право ношения личного оружия дадим. Такой вот пердимонокль, он нам под себя лечь предлагает, мы ему – переехать и работать у нас в Москве на казённых харчах. Надеюсь, шутку он оценит. Олег, например, не оценил, за голову хватается, просит не посылать с ним такое. Ничего, пусть Рюрик подумает, как со своим уставом в чужой монастырь лезть.

Мужики, что за лодками пришли уже освоились, лихо гоняли на наших судах по озеру, пытались тягать их руками по какому-то ручью, вроде как волок отрабатывали. Мы их за стенами крепости определили. Посуды выдали, палатки, печки-буржуйки, походные комплекты. Такое раньше только для Горшка делали, спальный мешок, котелок двойной, ложка, много других полезных мелочей, вроде скипидарных зажигалок да рюкзаков под это дело. Олег теперь просит всё это барахло воинам новгородским тоже выдать – уж очень понравилось. Оценили, выдали счёт. Если коротко, то ещё пару лет Гребцы будут вместо дани выкупать за животину снаряжение для людей Рюрика. Так и договорились. Тем более, что с переселенцами да дружинниками пришло и первое стадо овец, что вызвало необходимость сооружать новые постройки, временные, уже в каменной крепости. Под снаряжение же пришлось лодки чуть модернизировать, место определить для нового барахла. Вояки окончательно прозрели – по-богатому их отправляли обратно. Оружия, правда, просили нашего, стального. Но на то у нас запрет, мечи да топоры – только друзьям и только в подарок. Пусть думают, ограничение это торговое не секретное, знают о нём все.

Наконец, заявился Добролюб из Гребцов с небольшой командой.

– Здорова, купец! Как добрался? – я поздоровался с отцом Ярило.

– Буреломы да ручьи сплошные, – в ответ отозвался Добролюб, – про дорогу, что ты говорил, всё в силе? А то зад свой старый окончательно разобью на ухабах тех?

– Про дорогу – все остаётся согласно наших договорённостей, независимо от решения Рюрика. Людей под стройку да припасов нашёл? Как торговать станем?

– Да есть люди, им бы инструмент, да и наметить, где делать. А то я от сына слышал, у вас с этим строго.

– Я тебе человека дам, племянник мой. Он у нас дорожный мастер – такую красоту сделал, закачаешься!

– И где красота та?

– Да ты располагайся, пока, я тебя потом прокачу.

Добролюба определили к Ярило, его людей – в палаточный городок под крепостью. Купец привёз нам олова и свинца, мы ему в ответ стали да бумаги чуть не по весу, нормально сторговались. С торговлей все нормально, а вот со взаимоотношениями с семьёй – засада у дядьки. Надо вроде как Ярило уже в Гребцы ехать обратно, а Жуляна ни в какую не хочет, у неё тут «бизнес», а сама она – «бизнес-вумен», я её так обозвал, вот и прижилось. Барышня устроила натуральный скандал свёкру, мол, тебе надо – ты и езжай. И Ярило под раздачу попал, к мне пошёл, мол, успокой бабу, государь, а то опять мозги пилит, возвращаться не хочет в родные пенаты. Я только хмыкнул, похоже, знаю я причину такого поведения. Взял с собой Смеяну, Зоряну, засели на кухне у Ярило, ждали пока девочки в соседней комнате пообщаются. Там была сначала ругань, потом увещевания, потом тишина…

– Как невестку-то у вас поменяло. Я думал, взбалмошная она, а тут так расцвела, доброй стала. Пока я про Гребцы не заговорил, – выдал мне Добролюб.

– Да не надо девок в чёрном теле держать и в теремах запирать, – парировал я, – мы ей только возможность для развития дали, дальше она сама.

– И что за возможность? – заинтересовался Добролюб.

– А сейчас покажу, – я быстро смотался в «Салон красоты», принёс альбом, – вот, смотри.