Московское боярство

Как только у нас появился этот салон, так и пошло развитие фотодела. Девчёнки полдня причёску делают, платья шьют, на каблуки влазят, макияж – а потом все смывают, и нет больше красоты. Вот и пришла ко мне щебечущая делегация с требованием выделить фоторесурсы на сохранение образа барышень в нарядах на веки вечные. Буревой, которому я это отписал, застонал, но пожелание общественности выполнил. Теперь у нас на коммерческой основе производится фотосъёмка. Накрасятся-нарядятся – и давай по лесу шастать, места красивые искать, на память снимки делать. Сначала мы это скрепя зубами делали, но потом, когда «болезнь по людям пошла», наоборот, сами начали принимать активное участие в процессе подготовки, подсказки фона да формирования композиции. Просто у нас так хорошо и спокойно стало в городе, особенно среди барышень, что такое стоило любых затрат. А по одному снимку с тех «фотосессий» шло в альбом в «Салоне красоты». Вот его Добролюб и рассматривал. Глядел, и как то странно себя вёл.

– Кхе! Ишь ты, да и впрямь красиво как! И что, у вас тут прям в таком виде девки шастают? – ткнул он пальцем в крупную барышню с глубоким, экспериментальным декольте, – Вот ведь шельмы! Прям как молодой себя почувствовал, а то теперь-то таких девок уже нет, что в молодости были!

– Ага, по молодости и пиво слаще, и девки краше, – я подколол купца, – а ты никак себе вторую жену завести хочешь?

– Да какой там вторую, с этой бы совладать, – в шутку развёл руками купец, – она мне тут на днях…

Двери, наконец, отворились, оттуда вышли наши барышни.

– Ну что, всё так? – я подмигнул Зоряне, Жуляна стояла красная, как рак.

– Ага, – кивнула мне супруга.

– Ну что, Ярило, поздравляю, скоро у тебя пополнение будет, – я начал трясти руку мужику, то лицом полное непонимание изображает, – да и тебе Добролюб скоро не до молодок будет, внуков нянчить…

– Это ж как! Сколько лет… – всплеснул руками купец, Ярило все ещё в прострации.

– Супруга твоя непраздна, Ярило, – нормальным языком передала мои поздравления Зоряна, подталкивая красную Жуляну к мужу.

Тот наконец выпал из ступора, вскочил, не зная куда себя деть, уже я его подтолкнул к жене, тот подхватил её на руки и закружил по комнате.

– Отстань, дурень, не дави на живот! – та начала шутливо бить его по плечам тоненькими ручками.

– Ну вот, разобрались, наконец, – я взял свою жену за руку, – теперь, Добролюб, какой тут уж переезд, пусть тут, под наблюдением врачей побудут, пока не разродятся. А тот там такая история была, пойдём, пусть молодые радуются, а я тебе расскажу…

По дороге к нашему актовому залу рассказал Добролюбу про свинец в белилах, тот проявил живой интерес. Оказалось, в Новгороде какие-то умельцы с юга водопровод свинцовый делают в богатых домах, в том числе у тестя Ярило сейчас такой. Вот и спрашивает, какие последствия будут? Я только в сторону поминального строения на Перуновом поле махнул и вздохнул – отравятся люди. Предложил ему эксперимент наш повторить, с бритыми мышами и белилами, ну или просто подольше поить мышей из трубок свинцовых, посмотреть потом при вскрытии. Даже в фельдшерскую его отвёл, показал заспиртованных мышей, Добролюб только брезгливо морщился. После больницы перешли к вопросам насущным – к дороге. На утро у нас запланирован удар автопробегом по бездорожью. В смысле, «покатушки» на БТРе со снятым верхом по новой дороге к заводу.

На тот пробег пошли я, Олег, Добролюб, да несколько стрелков. Вольга на Ладоге остался в этот раз, Ярило вокруг беременной супруги суетится. Сели по местам, приготовились, водитель завёл БТР, дождался параметров пара, и рванул. О! Как он рванул, мы специально самого лихого выбрали. Покатались чуть, к заводу самому не поехали, чтобы соблазнов лишних не было.

– Зачем тут дорогу сделал? – Олег держался за сиденье, все вылететь боялся.

– Да мы там, далече, железо делаем. Вон, за борт глянь, там как раз арматуру везут с завода, – все приподнялись, и начали разглядывать «Бычка».

Тот не спеша, степенно, тащил по дороге открытую платформу и несколько тонн арматуры на ней. Канал Болотный не справлялся полностью с доставкой грузов, приходилось периодически трактора привлекать. Суровая неспешность, вкупе с упрямой мощью трактора впечатлила гостей.

– И много эта штука ваша везёт за раз? – поинтересовался Олег.

– Ну, у неё там сейчас под семьдесят сил, после модернизации, значит, – я быстро прикидывал, – с такой малой скоростью более двадцать тонн тонн может утянуть.

Непонимание со стороны гостей.

– Полторы тысячи пудов, пятнадцать сотен пудов, – перевёл я в наши величины.

Над лесом, в рев БТРа и неспешный гул трактора вплелись пленительные словенские выражения, показывающие отношения моих гостей к мощи нашей техники.

– И что, прям столько всегда и возит? И как часто? – пришёл первым в себя Добролюб.

– Да по-разному бывает. Летом-то основная масса железа по каналу идёт, он дальше. Трактор только изредка привлекаем. А так в день у нас железа на заводе сотен пять-семь пудов получается…

Лес опять огласился восторженным словенскми матом, распугав немногочисленных птиц.