Московское боярство

– Государь Российский, с войском. Ты ему обиду причинил, инструмент, топоры да лопаты, что он должникам своим дал в аренду, на время, себе забрал. Верни всё, да за обиду положи сверху! – это Кукша надрывается, мне пока невместно с ними по местным меркам разговаривать, мало ли кто там орет?

Может, бомж какой или местный городской, точнее – крепостной, сумасшедший. Мы же по местным правилам переговоры ведём, наши дипломатические изыски вдали от стен Москвы не работают.

– То мои данники, я голова местный! Подо мной ходят, я в своём праве!

– Ты-то в своём праве, а инструмент – мой, мы о том роту с людьми заключили, – так, раз это голова, теперь и мне можно вступать, – верни инструмент, дятел, а то хуже будет. Да сверху клади, и потом клятву мне дашь, чтобы такого впредь не было!

– А если не дам? – голос потерял властные нотки, стал дребезжащим, – И не верну?

– Толик, оформи ему, – парень кивнул, и отправил за стену чесночную гранату, из переносной мортирки вроде тех, что при бое с боярином использовали, только меньше размером.

За стенами крепости – ругань, крики, что-то даже упало.

– В следующий раз с огнём пущу, крепость твою спалю да людей пленю! – ну а что мне делать, надо соответствовать местным реалиям, – Думай давай, чем за обиду ответишь. Мы твоих людей взяли в лесу, они, пока ты думаешь, у нас побудут!

За стеной опять крики, ругань, только на этот раз более яростные. Видать, родственник тех, кто у нас в заложниках, засуетились. Кукша же подал сигнал, и трое наших отправились на место ночного привала – там лодка спрятана и пулемёт для неё. Вернулись быстро, начали собирать судно. Лоханка та ещё, конечно, но двоих человек и пулемёт себя в ней чувствуют нормально. Собрали, столкнули посудину на воду, вышли на озеро под удивлённые возгласы из-за стены. Наши в лодке дали очередь из пулемёта, народ в крепости опять начал кричать.

– Что там у вас? – Кукша крикнул «мореманам».

– Лодки отвязывали, теперь ушли! – донеслось с озера.

– Ну и ладно, успокоился племянник, – ну что, второй этап?

– Ага, приступаем.

Второй этап – это создание осадного лагеря. Пулемёт нацелен на ворота, пять человек на конях – манёвренная группа на случай подмоги нашим засадным постам. Остальные живенько так начали повторять процесс, от которого офигел в своё время Федя. Быстро пилить деревца помельче, ставить частокол, натягивать на него колючую проволоку, взятую с собой. Пятёрка конников ушла по нашему маршруту, надо забрать часть снаряжения. Пленные свалены пока в кучку, но для них тоже делают «концлагерь», внутри нашего небольшое пространство с оградой из проволоки. Туда – палатки, спальники, их с большим запасом брали, да пару буржуек полевых. Палатки большие, под десять человек сделаны, их быстренько собрали, один наш воин, из ГБ. В ней Толик, что был за переводчика, начал проводить опрос. Пленные ни в какую не идут на контакт, но мы на скорый результат и не рассчитывали, есть ещё время.

За нашими действиями с наблюдали со стены крепости, периодически раздавались голоса. И голоса те были все тоскливее и тоскливее. Если и был у них шанс, как они думали, на атаку, то они его упустили. Все, крепко лагерь стоит, и пулемёт внутри дулом водит. Мои вояки рассыпались по окрестностям, начали устанавливать сигнальные мины…

– А что за обиду возьмёшь? – к вечеру продолжились переговоры, я с комфортом расположился на еловых ветках.

– То ты сам определишь. А я посмотрю, насколько твоя плата обиду покроет, – не хотел я определять сам сумму, по размеру предложенной мне дани хочу понять, насколько мы запугали этого старейшину.

За стеной оживлённо загомонили, потом голоса стихли, разве что головы появились над крепостью. В ту сторону, неприцельно, полетели травматические пули, нечего тут пялиться на наш лагерь. Через щелки в заборе вон смотрите.

Ночь прошла беспокойно. То тут то там срабатывали «сигналки», потом слышалось негромкое пыхтение пулемётов и крики «За стену!». Да ещё и лодка наша пару раз зажигала прожектор на носу и стреляла по пытавшимся слинять на плавсредствах. Выспаться удалось плохо, поэтому утро встретил в преотвратном настроении. Завтракал, думал, пил отвар. Пленные смотрят затравленно из своего загона, попытки развязаться пресекаются часовым. Сейчас они все в одной палатке, спутанные верёвками, да ещё и под светом факелов. Начнут сотрудничать – облегчение режима, другая палатка, развязанные руки. Пока желающих идти на контакт с администрацией нет. Наступал третий этап нашего плана. К нашему лагерю московские бойцы стали стаскивать оставленные корелами ресурсы – сено да дрова, в основном. Это вызвало крики недовольства в крепости, особенно когда все в кучу сложили, да поднесли недвусмысленно факел. Шевеление в крепости усилилось.

– Ну что, клоуны! Надумали там? – зло крикнул я, шея болела после ночёвки в полевых условиях, несмотря на наличие спальника.

– А ты уйдёшь, если заплатим? – опять тот дребезжащий голос, старческий, по-моему.

– А то смотря сколько заплатишь, да как клятву дашь! – я продолжал гнуть свою линию.