Московское гостеприимство

У смерти есть тайна. Поэтому к похоронам нужно подходить благоговейно, деликатно. Шутки здесь неуместны. Меня почему-то считают юмористом, но я умею быть серьезным.

Меня однажды очень обидели слова моего друга, писателя, с которым мы встретились на каких-то похоронах. Увидев меня, он подошел и сурово спросил:

– Зачем вы здесь?

– А почему же мне не быть здесь?!

– Гм. Что же здесь смешного?!

Этот грубый человек забыл, что у меня, кроме смеха, есть еще и сердце. На упомянутых похоронах я рыдал так, что дал вдове сто очков вперед, а на кладбище обскакал ее на две головы, закатив такую истерику, что распорядитель попросил меня выйти вон, чтобы не нарушать благолепия церемонии.

– Попробуйте только меня тронуть, – кротко возразил я распорядителю. – Сами покойником будете!

И я остался, и я говорил речь на могильной насыпи, и эту речь я считаю одним из лучших своих литературных произведений.

– Кого мы хороним?! – воскликнул я, обведя присутствующих горестным взглядом.

На этот вопрос любой из присутствующих мог бы ответить, что «хороним мы Игнатия Фомича Зябкина, а если я не знаю такой простой вещи, то лучше бы мне и не взбираться на могильный холм»…

Но все промолчали, потому что поняли: такая фраза всегда говорится ораторами для разгона.

– Кого мы потеряли?! – взывал я (промолчали и на этот вопрос). – Игнатия Зябкина мы потеряли – вот кого! Ты среди нас сиял, как солнце… (по правде сказать, сиял не весь покойник, а только самая верхушка – лысина, но фраза вышла очень звучная… Правда?) Ты озарял этими лучами всех, кто тебе был близок (жену, любовницу и четырех детей от той и от другой), ты своим талантом поднимал и украшал русскую промышленность и торговлю (покойник имел скобяной и москательный магазины), и вот – ты на небесах оказался нужнее, чем на этой грешной земле, и Всевышний потребовал тебя к себе (удар пивной бутылкой по темени в трактире «Балканы» ускорил это желание Всевышнего).

Так спи же, Игнатий, – ты, чудный человек, отец и гражданин!! Земля тебе пухом, и пусть ангелы небесные охраняют последний кров твой… не тяните за рукав – пальто порвете!.. (Последняя фраза относилась, конечно, к распорядителю, который сгонял меня с могилы, не могши перенести моего шумного успеха.)

Вот случай, который доказывает, что бывают моменты, когда и я умею быть серьезным, и поэтому о похоронах я буду писать с полным знанием дела.

* * *

Вы, скажем, узнаете, что умер ваш приятель. Вы надеваете на рукав креповую повязку (она стоит совсем гроши), выработав себе перед зеркалом выражение лица, полное тихой скорби и уныния, отправляетесь к вдове покойника.

Она, прижав платок к глазам, спросит:

– Слышали вы, какое у меня горе?

Отвечаете:

– Да, да. Вполне разделяю вашу скорбь. Но… ему там лучше будет…

Лучше или хуже – это неважно, но вышеуказанные слова очень успокоительны. Можете еще добавить:

– Бог дал, Бог и взял.

Или:

– Все под Богом ходим.

Если вдова осведомится у вас для порядка:

– На похоронах будете?

Не надо расшаркиваться и радостно восклицать:

– Я-то? Да с наслаждением! За удовольствие почту!

Надлежит свесить голову и скорбно ответить:

– Это мой долг.

Тут к вам подойдет другой сочувствующий, и так как говорить о чем-нибудь постороннем, вроде премьеры в «Варьете» или биллиардном проигрыше в близлежащей пивной, – не принято, то он скорбно осведомится:

– Будете на похоронах Ивана Николаевича?

Вы не должны задорно возражать:

– Вот еще, с какой стати! А он на моих похоронах будет?

Ибо перед отверстой могилой умолкают все мелкие светские счеты визитами…

* * *

На кладбище идите с печально опущенной головой, изредка вздыхая и покачивая ею; перемигиваться со встречной барышней – хотя бы и царственно прекрасной – не следует. Если устанете – можете влезть в медленно движущуюся сзади карету. Если все кареты уже заняты – не пытайтесь взлезть на катафалк к покойнику, хотя бы под тем предлогом, что вы с ним были на «ты». Будет время – еще успеете наездиться в катафалке.

В момент последнего печального обряда зорко следите за вдовой, потому что эта публика любит рваться к отверстой могиле и кричать: «Пустите меня к нему!»

Вы должны ловко подхватить ее под руку и успокоительно шепнуть:

– Куда вы? Ведь покойник изменял вам на каждом шагу и в пьяном виде бросал вам в голову все предметы домашнего обихода. Вспомните-ка! Да и ваши отношения с репетитором сынишки таковы, что лучше я вас к нему пущу, к репетитору. Хотите?

Эти правдивые слова могут пролить бальзам на самое измученное, разбитое сердце. Речей старайтесь не говорить, потому что вам до меня далеко и такую речь, какую произнес я на могиле скобяного Игнатия, – вам произнести не удастся.

Пусть говорят другие, а вы стойте в стороне и учитесь.

Еще один совет: если произнесенная кем-либо прочувствованная речь привела вас в восторг, пожалуйста, не аплодируйте и не кричите одобрительно: «Бр-раво! Бис!! Ловко, шельмец, зашпаривает!» Помните – здесь витает душа усопшего, да и распорядитель по головке не погладит.