Московское гостеприимство

Они застенчиво взяли деньги и ушли, а я весь день чувствовал себя в глупом положении неопытного, растерявшегося спирита, вызвавшего духов и не знающего, что с ними делать. Когда я рассказал в редакции об этом случае, весь день во всех углах стоял гомерический хохот.

III

Братья пришли ровно через четыре дня.

– Здравствуйте, – сказал Бенцион. – Как поживаете? Нечего сказать – большой город Санкт-Петербург. А?

– Нечего отнимать время у них, – сказал деловым тоном Абрам. – Вынимай стихи.

Оба, как по команде, вынули из карманов по пачке стихов и положили передо мной.

– Эти еще лучше, чем те, – сказал Бенцион.

– Ого! – захохотал Абрам, подталкивая одобрительно брата в бок. – Гораздо более!

Я развернул одну пачку с тайной бессмысленной и беспочвенной надеждой найти в ней что-нибудь мало-мальски годное для печати.

Первое стихотворение начиналось так:

Будет осень, но будет не время.
Скажут: милый знакомиться с ней,
С той красивой, пухлявой девчуркой,
Чей глазки печальны, как ночь.

– Хорошо, – нерешительно сказал я. – Зайдите через неделю, мы их прочтем, посоветуемся.

– А! – торжествующе воскликнул Абрам, подмигивая Бенциону. – Уже нас читают, об нас советуются. Недурно, а?

– У вас еще деньги есть? – спросил я.

– Есть, – ответили они, но по их лицам я видел, что денег у них нет.

Чтобы не слышать возражений, я сказал:

– Получите деньги, это так принято. Всякий писатель получает аванс, когда дает вещь для печати.

– Хорошее дело быть писателем, – сказал Бенцион. – Какой дурак Гришка Конухес, что он сидит в своей галантерее. Что такое, спрошу вас, галантерея в Степанцах? Ха-ха-ха!

Они раскланялись и ушли, а я схватил сам себя за волосы и заскрежетал зубами.

Через неделю они опять пришли, взявшись под руки, сияющие, полные самых радужных надежд.

– Ну?

– Пока ничего, – пожал я плечами. – Деньги у вас есть?

– Нет, – покачал головой Абрам, – деньги мы у вас больше не возьмем. Мы узнали: таких правилов нет, чтобы деньги брать да брать, а что же дальше?

Опустив голову, Бенцион тихо добавил:

– Ну, нам некоторые тут знакомые сказали, что стихи наши не такие гениальные, как мы думали…

Сердце мое сжалось.

– Ну что вы!.. Стишки ничего себе… только…

В это время у меня сидел заведующий нашей конторой: грубоватый, суровый старик.

– Да что в самом деле: стихи да стихи. Стихов у нас и так хоть залейся… Вы бы лучше объявление хорошее принесли.

– Объявление? – удивился Бенцион. – Какое?

– Публикацию от какой-нибудь фирмы для нашего журнала. А то стишки – эка невидаль.

Братья стояли молча. Вздохнули и дружно сказали друг другу:

– Ну, идем.

– Ну, идем.

– Возьмите еще аванс! – вскричал я, хватая Бенциона за руку.

Он деликатно высвободился и ушел.

IV

Однажды, когда я сидел, полный черных мыслей о своем легкомысленном поступке и о судьбе исчезнувших братьев, ко мне постучались.

– Ну, кто там?

– Извините, – сказал Бенцион, протискивая вперед Абрама. – Мы еще раз к вам. Вот: не надо ли?

Протиснутый вперед Абрам положил мне на стол какую-то бумагу и застенчиво отскочил. Его место занял Бенцион, положил какую-то бумагу и, глупо улыбаясь, тоже отскочил.

«Еще стихи», – усмехнулся я про себя и робко заглянул в подсунутые мне бумаги.

– Что это?

– Объявления, – ухмыляясь, сказал Бенцион. – Вы хотели иметь объявления, так мы вам достали. Он табачная фабрика, а я – корсеты – «Друг человека – желудок».

Фирмы были солидные. Я позвал заведующего конторой и передал ему объявления.

– Молодцы! – похвалил их старик, будто они именно то и сделали, что от них требовалось. – Так и надо. Тащите еще. Принесли вы приблизительно полтораста двойных – значит, следует вам около двадцати двух рублей, что ли. Хотите получить?

Глаза Абрама сверкнули голодным огоньком, но он потушил его и, опустив голову, сказал:

– Мы должны.

– Должны, – как эхо подтвердил Бенцион. – Ой, мы еще много должны.

– Пустяки, это был аванс, – усмехнулся я. – Выдайте им, после сочтемся.

Братья просияли, толкнули друг друга локтем, засмеялись и вышли вслед за стариком.

Я чувствовал себя на седьмом небе.

V

Изредка я наводил справки об удивительных братьях Самуйловых. Мне сообщили, что сначала они показывались редко, объявления, очевидно, давались им туго, но потом способности экс-поэтов развернулись пышным цветом.

Однажды, зайдя в конфетный магазин, я имел случай наблюдать братьев на их трудной, неблагодарной работе.

Не замечая меня, Бенцион стоял перед старшим приказчиком и убежденно говорил:

– Реклама есть двигатель торговли. Ни одна копейка, брошенная на рекламу, не пропадает даром. Все солидные фирмы сознали необходимость рекламы, тем более в таком распространенном журнале, как…

– Мы никому вообще не даем объявлений, – сказал приказчик. – Наша фирма не публикуется.

Он ушел за перегородку, а Бенцион развел руками и обратился к барышне:

– Помилуйте, реклама – это двигатель торговли. Копейка не пропадет даром. Все солидные фирмы, которые коммерческие…