Московское государство в годы русской смуты и в «бунташном» веке

СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ХОТЯ РАСКОЛ И ЯВЛЯЛСЯ ДВИЖЕНИЕМ ПОДЛИННО НАРОДНЫМ, НО ЕГО НИКАК НЕЛЬЗЯ ОТНЕСТИ ЦЕЛИКОМ К ПРОГРЕССИВНЫМ ЯВЛЕНИЯМ ЖИЗНИ, ТАК КАК ВСЮ СИЛУ СТИХИЙНОГО СОЦИАЛЬНОГО ПРОТЕСТА. РАСКОЛ НАПРАВЛЯЛ В МИСТИКУ, ФАНАТИЗМ, АСКЕТИЗМ, К ХРИСТИАНСКОМУ ПОСЛУШАНИЮ И ПОКОРНОСТИ.

Тем более, что по указам царя 1666 – 1667 гг. воеводам предписывалось разыскивать раскольников и подвергать их «царским сиречь казнениям по градским законам». С этого момента начинается открытая борьба государства и церкви со всеми сторонниками старой веры. А вожаки раскола Аввакум, Лазарь, Епифаний, Никифор в 1682 г. были сожжены в Пустозерске «за великие на царский дом хулы».

Пока Никон пользовался поддержкой царя, его главенствующее положение в церкви было достаточно прочным. Дело изменилось, когда Никон стал посягать на прерогативы светской власти, ставя себя выше царя. Это привело в 1658 году к разрыву между патриархом и царем. Переоценив силу своего влияния, Никон в 1658 г. демонстративно отказался от патриаршества и уехал в Воскресенский монастырь, надеясь, что его призовут обратно. Но собор вселенских патриархов, созванный в 1666 – 1667 гг. по инициативе Алексея Михайловича лишил Никона патриаршего сана. Бывший патриарх был сослан в один из отдаленных монастырей. Собор признал православными всех греческих патриархов и все греческие богослужебные книги.

Так закончился долгий спор между "царством" (светской властью) и "священством" (духовной властью). Церковь, претендовавшая на автономность, была подчинена светский власти. Однако, несмотря на расправу с Никоном, церковь сохранила свою внутреннюю самостоятельность, свои земельные владения и оставалась значительной политической силой.

Церковная реформа, при всей ее ограниченности, воспринималась обществом как прозападная, и ее сторонники, в конечном итоге, призывали воссоединиться на духовной основе с Европой. Здесь представляет интерес глубокие аналитическиее замечание российского историка Н.И. Костомарова и философа Г.В. Флоровского. Под разными углами зрения оба ученых вскрыли, по мнению авторов данного учебного пособия, довольно глубоко (для своего времени) сущность церковного раскола как исторического явления.

Н.И. Костомаров: "Раскол гонялся за стариною, старался как бы точнее держаться странины, но раскол был явлением новой, а не древней жизни…"

Г.В. Флоровский: "Раскол есть погребальная грусть о несбывшейся и уже несбыточной мечте. И «стровер» есть очень новый душевный тип… Раскол весь в раздвоении и надрыве. Раскол рождается из разочарования. И живет, и жив он именно этим чувством утраты и лишения, не чувством обладания и лишения. Раскол не имеет, он потерял, но ждет и жаждет. В расколе больше тоски и томления, чем оседлости и быта. Раскол в бегах и побеге. Весь в воспоминаниях и предчувствиях, в прошлом или в будущем, без настоящего. Весь в истоме, весь в грезах и снах… Сила раскола не в почве, а в воле. Раскол не застой, но исступление. Раскол есть первый припадок русской общественности, отрыв от соборности, исход из истории. Раскол можно назвать социально-апокалиптической утопией".

Не будет преувеличением, надо полагать, констатировать, что оценки сущности церковного раскола как исторического явления, приведенные выше, сохранили актуальность и сегодня в свете современного уровня накопления исторических знаний.

В дальнейшем укреплении Российского государства сыграла роль его внешнеполитическая деятельность. Внешнеполитический курс России на протяжении XVII в. был нацелен на решение трех задач:

1. Достижение выхода к Балтийскому морю.