Москва

И эту песню мне приходилось слышать чаще, чем я бы того хотел, в самых различных исполнениях. И по опыту скажу, что Ляпис меня не убедил. Милиции и уголовного розыска рыжий побаивался. Видимо, на сей счёт имелась веская причина.

И тогда я решил как следует прессануть его, для начала морально:

– Гражданин Ляпис, вы обвиняетесь в убийстве Ольги Мартынюк!

– Чего? – взвыл он.

– У вас проблемы со слухом? Могу повторить громче: вы обвиняетесь в убийстве вашей невесты Ольги Мартынюк! – заорал я, наклонившись к его уху.

– Товарищ милиционер, вы с ума сошли?! Какое убийство?! Ольга жива!

– Жива? – нахмурился я.

– Жива, и я могу это доказать! – твёрдо объявил он.

И тут я ему поверил. Он говорил с такой уверенностью в собственной правоте, что смог убедить меня. Собственно, никакой гарантии, что убитая была Ольгой Мартынюк, у меня не было. Только смутные подозрения да рыжие волосы, найденные на трупе. Что если это была другая женщина, а я сейчас выкручиваю руку ни в чём не повинному человеку?

– Хорошо! – сказал я. – Как вы можете мне это доказать? Ольга находится в этой квартире?

Чекист в дворницком фартуке уверял, что Ляпис в квартире один, но что если он или кто-то из сменщиков проголубоглазил, и наш поэт контрабандой протащил в дом невесту? В наше время ни в чём нельзя быть уверенным на все сто, пока сам трижды не перепроверишь факты.

– Нет её здесь!

Ага, зря я наговариваю на конторских, те своё ремесло знают туго.

– Тогда где она?

– Давайте я отвезу вас к ней, вы поговорите с Олей и сами убедитесь, что она цела и невредима! Да и как вы вообще могли подумать, что я её убил?! Я ведь люблю её больше всего на свете! – Рыжий всхлипнул.

Я отпустил его руку.

– Хорошо, гражданин Ляпис, покажете мне гражданку Мартынюк. Если она в порядке – я извинюсь перед вами.

– Сразу бы так, а то водопроводчиком назвались, руку вывернули! – недовольно загудел он.

В иное время я бы ощутил некоторую неловкость перед рыжим, но… В конце концов, мы тут не в бирюльки играем. Погибла молодая женщина, убийца отрубил ей голову, а туловище положил в мешок и выбросил в реку.

Такое злодеяние нельзя оставить без наказания.

– Далеко? – спросил я.

– Что – «далеко»?

– Ехать до вашей невесты далеко?

– Нет. Пешком минут пятнадцать ходьбы отсюда, – угрюмо произнёс он.

И эта его угрюмость вновь вызвала во мне приступ сомнения. Что-то тут нечисто… Но что именно – пока не пойму.

– Собирайтесь, – велел я.

На Ляписе был домашний халат – не самая удобная одежда для прогулок по городу.

– С вещами? – напрягся он.

– Пока просто оденьтесь, а дальше будет видно, – пояснил я.

– Ладно.

– Хочу предупредить: я буду смотреть за вами, если что – сразу пущу оружие в ход, – я продемонстрировал ему свой наган.

– Надеюсь, до этого не дойдёт.

– Я тоже.

– Моя одежда висит в шкапе, в другой комнате, – предупредил он.

– Показывайте.

Мы вошли в небольшую комнату, где, кроме большой и широкой кровати, ширмы и двух комодов ещё находился платяной шкаф высотой до самого, отнюдь не низкого, потолка.

Дверь, ведущая на балкон, была открыта. Оттуда дул приятный ветерок.

Ляпис открыл шкаф и начал перерывать его содержимое.

Я встал сбоку, чтобы не мешать ему, но при этом контролировать процесс. В шкафу действительно висела на плечиках мужская одежда: костюм, рубашки, брюки…

Всё-таки я недооценил Ляписа. Внезапно он развернулся и резким толчком сбил меня с ног, а сам кинулся к балкону. Стрелять в него мне точно не хотелось – рыжий был нужен мне живым, чтобы внести ясность в дело Ольги Мартынюк, поэтому пришлось в темпе вскакивать и бросаться за ним.

На улице послышался крик. Я перегнулся через перила и увидел злополучного поэта, который умудрился выпрыгнуть с третьего этажа, причём довольно удачно для себя: только прихрамывал чуток.

Сигать за ним было слишком опасно – если одному дураку повезло, не факт, что повезёт другому. Подо мной метров восемь расстояния: можно так гробануться – костей не соберёшь. Бежать по лестнице – этот рыжий гадёныш куда-нибудь свернёт и затеряется потом в бесконечных московских дворах.

Сигать – не вариант, лестница – то же самое. Куда ни кинь – везде клин, короче. Но и позволить Ляпису удрать – нельзя.

Хрен с тобой, золотая рыбка!

Я осмотрелся и увидел, что поблизости проходит водосточная труба. Эх, альпинист из меня так себе, да и акробат откровенно неважный, но раз Родина просит – не могу же я ей отказать!

Я свесился с балкона, вцепился в трубу и стал сползать по ней, пока подошвы не коснулись земли.

По итогам ни я, ни штаны не пострадали, а сам спуск занял считаные секунды. Могём, когда хочем!

Краем глаза успел отметить, куда свернул поэт, и рванул за ним так, что пятки засверкали.

Злости в адрес этого «Чубайса» с каждым шагом становилось всё больше и больше, поэтому, когда я догнал гражданина Ляписа, то не стал с ним церемониться, а так наподдал ему ногой по хребтине, что он пролетел метров пять кубарем, прежде чем распластаться в виде распятия.

Сознания беглец не потерял, лежал на пузе, тяжело дыша, стараясь не поднимать голову.

Я присел возле него на корточки и упёр ему в затылок холодный ствол нагана.