Москва, 1941

Но наибольшим спросом пользовались спирт и продукты. «17 октября на Ногинском заводе № 12 группа рабочих в количестве 100 человек настойчиво требовала от дирекции завода выдачи хранившихся на складе 30 т спирта. Опасаясь серьезных последствий, директор завода Невструев вынес решение спустить спирт в канализацию». После этого вахтеры завода оставили пост и разграбили склад столовой. Рабочие завода № 67 им. Тимошенко, среди которых были члены партии, разбили стоявшую у заводского склада грузовую автомашину с продуктами, предназначавшимися для эвакуированных детей. На фабрике «Ударница» собравшаяся толпа проломила забор и пыталась расхитить кондитерские изделия. Рабочие колбасного завода Московского мясокомбината им. Микояна, уходя из цехов в отпуск, растащили до 5 т колбасных изделий. Беспорядки были прекращены с помощью партактива, сторожевой охраны комбината и бойцов истребительного батальона. Директор холодильника Левин арестован. Директор комбината Бабин с работы снят. Директор фабрики «Рот Фронт» (Кировский район г. Москвы) Бузанов разрешил выдать рабочим имевшееся на фабрике печенье и конфеты. Во время раздачи печенья и конфет между отдельными пьяными рабочими произошла драка.

С наличными деньгами было сложно, «в один день был предъявлен огромный спрос на денежные знаки. Несколько дней мне пришлось “продвигать” самолеты и вагоны с деньгами со всей страны – из Ярославля, Свердловска и других городов», – вспоминал Георгий Попов.

Но было много заводов, директора которых бросили и производство, и рабочих, и, захватив транспорт, деньги и продукты, пытались бежать на восток, вероятно, рассчитывая, что падение Москвы все спишет.

Паника в городе

Корреспондент газеты «Санди таймс» и радиокомпании Би-би-си Александр Верт, который был в это время в Москве, приводит в своей книге «Россия в войне 1941–1945» воспоминания работницы «Трехгорки» комсомолки Ольги Сапожниковой: «В ту ночь у нас было такое ощущение, что немцы могут появиться на улице в любой момент. Но они не пришли в ту ночь. На следующее утро вся фабрика была минирована. Достаточно было нажать кнопку, и весь комбинат взлетел бы на воздух. А затем позвонили от председателя Моссовета Пронина и сказали: “Ничего не взрывать”. В тот же день было объявлено, что Сталин в Москве, и настроение сразу изменилось. Теперь мы были уверены, что Москва не будет сдана. Но все же население северных окраин переселяли в центр. Непрерывно раздавались сигналы воздушных тревог, падали и бомбы. Но 20-го фабрика снова заработала. Мы все почувствовали себя гораздо лучше и веселее…»

16 октября 1941 года в Москве началась паника, на Павелецком вокзале стал пронзительно гудеть паровоз… В ночь на 16-е многие, бросая комнаты, вещи и документы, бросились на восток. Оставшиеся в доме люди высыпали во двор, все стояли растерянно, не знали, что делать. «Я думал, что сейчас во двор войдут немцы и всех нас расстреляют», – таким врезался в память этот день Николаю Михайловичу Гаврилову, которому в 1941 году было лишь 6 лет.