Москва, 1941

Около полудня 15 октября Молотов вызвал дуайена – старейшину дипломатического корпуса посла Ирана Моххамеда Саеда, которому заявил, «что, к сожалению, он должен сделать сообщение Саеду, что основные учреждения гор. Москвы эвакуируются в г. Куйбышев. Предлагаем также и дипкорпусу эвакуироваться в город Куйбышев». В свою очередь Саед должен был передать это послание сотрудникам находившихся в Москве посольств. Саед продолжал исполнять обязанности посла, несмотря на то, что СССР и Великобритания по сути оккупировали Иран[45]. Менее чем два месяца назад Молотов огорчил Саеда заявлением о вводе войск, несмотря на его безуспешные возражения о недопустимости такого шага. В этот раз посол лишь поинтересовался сроками эвакуации и тем, «будет ли дипкорпус обеспечен транспортом, в частности, поездом, грузовыми машинами для переброски вещей дипломатов к поезду». После чего выразил «надежду и уверенность в том, что гитлеровская Германия в конце концов будет разбита, и он не сомневается, что ему в свое время придется поздравить тов. Молотова с возвращением в Москву». Молотов ответил, что «все эти меры являются доказательством того, что мы твердо решили бороться с гитлеровской Германией и победить, и в этой победе у нас нет ни малейшего сомнения». На этой мажорной ноте, насколько она могла быть мажорной в такой критический период, они и расстались.

Посол Ирана и дуайен дипломатического корпуса Моххамед Саед.

Хотя Молотов формально уже выполнил данное ему поручение, он посчитал необходимым лично известить об эвакуации главных партнеров по борьбе с Германией: послов США и Великобритании. Послы прибыли в Кремль к Молотову в 12:30. Из этого мы можем заключить, что постановление ГКО об эвакуации было подписано до полудня.

Молотов заявил послам Криппсу и Штейнгардту об эвакуации посольств и государственных учреждений и о том, что он решил лично сообщить им об этом. «Само собой разумеется, борьба за Москву будет продолжаться и борьба за разгром Гитлера будет бешеным темпом усилена», – заверил он и спросил, нет ли у послов каких-либо вопросов.

В своем дневнике Криппс записал, что в этот момент Молотов был смертельно бледен, а его воротничок, обычно безупречный, был перекошен. Посольства были готовы к такому повороту событий, особенно пессимистичный Лоуренс Штейнгардт, ранее предсказывавший появление германской армии в Москве, как раз 15 октября.