Москва 1979

Борис говорил друзьям, рассказывал, что с Галей случилась беда, а у него крупные неприятности. Но не объяснял, что именно случилось, и почему у него неприятности. Говорил, что, видимо, скоро уедет из Москвы, но не сообщал, куда. В разговоре с неким Рыбиным, он упоминает Волгоград, может, в этом году получится половить рыбу. В другом разговоре говорит: уеду, хочется побыть одному. Место не называет, но оговаривается, что под Волгоградом живет одна знакомая, давно зовет в гости.

Скорее всего, Зотов перед поездкой в Карелию путает, маскирует следы, но действует не слишком умно. Ни в Москве, ни на пригородных шоссе его машина не замечена. Он мог продать "Жигули" кавказцам, которые перебивают номера в частных гаражах, по липовым документам перегоняют машины в Дагестан и в Грузию, на продажу. А в Карелию отправился своим ходом. Самолетом до Петрозаводска он не полетит, — нужен паспорт, а вот при покупке железнодорожного билета паспорт не требуется, их можно купить свободно, без документов, во многих городских кассах. Впрочем, это лишь предположение.

Из петрозаводского управления КГБ позвонили под вечер. Дежурный доложил, что поступило сообщение от оперативников, дежурящих в Никольском. Приблизительно в четыре тридцать вечера в доме, за которым ведется наблюдение, загорелся свет. Кто именно вошел, оперативники не видели. Со стороны улицы прохожих не было, значит, гость прошел огородом и отпер заднюю дверь. Вскоре на занавеску легла тень мужчины, тут же свет погас. Машины поблизости не замечено. Наверное, гость прибыл вечерним автобусом, сошел у перекрестка на трассе и пешком добрался до места. Какие будут указания? Гончар, раздраженно ответил, что все команды он уже отдал. Пусть опера сидят и не высовываются. Только наблюдают, но очень осторожно, не обнаруживая себя. В следующий раз надо выйти на связь в пять утра, если не будет неожиданностей.

Он перезвонил дяде Гене и Ивану Ивановичу, сказал, что машины за ними высланы, встреча на аэродроме. Затем позвонил в следственный изолятор, сказал, чтобы быстро собрали и посадили в машину Антонину Чаркину. Закончив телефонные разговоры, взглянул на Стаса Лыкова, тот сидел за своим столом, нервно постукивая по столешнице кончиком карандаша, и ловил каждое движение, каждое слово начальника, каждый его вздох. Стас до последнего сомневался, возьмут ли его на задержание, и больше всего на свете боялся услышать слово "нет".

— Вот и все, пора в дорогу, — улыбнулся Гончар. — Ну, чего смотришь? Проверь пистолет. Запасную обойму возьми и наручники. Вещи все собрал?

Через полчаса они ехали на аэродром в служебной черной "Волге". Рядом с Гончаром на заднем сидении тихо всхлипывала, прижимая ладони к лицу, Антонина Чаркина. Гончар думал о чем-то, видимо, мысли были приятные, он глядел в даль, прищуривался и растягивал в улыбке плотно сжатые губы. Услышав всхлипы Чаркиной, повернулся к ней и тихо сказал:

— Заткнись. Иначе сверну тебе шею и выброшу из машины. Будешь на обочине валяться как падаль. Пока менты не подберут.

Больше Чаркина не издала ни единого звука. В Чкаловском они сели в самолет Як-40 и стали дожидаться Ивана Ивановича, — который задержался, машина на подъезде к аэродрому пропорола колесо, водитель провозился четверть часа. Вылетели в половине восьмого вечера, в последних закатных сумерках, приземлились почти ночью.

* * *

Борт из Москвы в Петрозаводске встречал начальник местного управления КГБ некий полковник Евдокимов и несколько офицеров. Товарищей из Москвы провели в служебное помещение аэропорта, где уже был накрыт стол и развернуто нечто вроде оперативного штаба, — на отдельном столе военные карты местности и чертежные принадлежности. Гончар, хорошо знавший хлебосольную натуру чекистов и то, что это хлебосольство часто заканчивается пьяной болтовней и взаимными доносами, — от угощения отказался, мол, на обратном пути выпьем по стопке за успешное завершение дела, — пока рано.

Полковника съедало любопытство, но вопрос, что это за подозреваемый, что за личность такая, если из-за него из столицы гоняют самолеты, — остался без ответа. Тогда он встал возле столика с картами, коротко доложил свои соображения. К селу Никольское можно скрытно выдвинуть две роты солдат пограничных войск КГБ, выставить оцепление, чтобы муха не пролетела. Офицеры опытные, все солдаты — старослужащие, — готовы и ждут команды. Гончар приказал отставить мероприятие. Никакой шумихи, пусть солдаты и офицеры занимаются своим делом, — охраной границы. Полковник насупился, решив, что этот московский майор с неограниченными полномочиями, — просто жлоб, не хочет делиться с коллегами и малой толикой будущей удачи, — все только себе.

Гончар сухо заявил, что сейчас ему нужен подходящий транспорт, чтобы добраться до места. Полковник и офицеры еще больше помрачнели и сквозь зубы пожелали московским оперативникам удачи. Подогнали светлый микроавтобус "РАФ", в салоне мягкие сидения с желтой матерчатой обивкой, откидной столик и занавески на окнах, за рулем молодой веселый водитель.