Москва 1979

Для начала Стас получил справку из информационного центра КГБ. От гостиницы "Минск" на расстоянии до сорока минут ходьбы, — дальше по времени не получается, — четыре мастерских по ремонту часов. Вряд ли Нил брал такси, чтобы добраться до одной из них. Он знает всего два десятка русских слов, объясниться с водителем, — целая проблема. Из гостиницы Нил отлучался приблизительно около четырнадцати часов, в это время на улице Горького слишком много народу, такси не поймаешь. Что ж, значит, он шел пешком. Для начала надо заглянуть в ближние мастерские.

Лыков вызвал служебную машину, побывал по трем адресам, поговорил с приемщиками и мастерами, работавшими одиннадцатого и двенадцатого июня. Показал им фотографии Нила, но никто американца не узнал. На приемке уверенно отвечали, что этот человек не приходил, иначе его бы наверняка запомнили.

Лыков приказал водителю вернуться к гостинице "Минск", здесь он отпустил машину, решив прогуляться. Он дошел пешком до Пушкинской площади, спустился по бульвару к улице Герцена и оказался возле старого двухэтажного дома грязно-серого цвета. Вошел в крошечное душное помещение, за деревянной стойкой сидел мужчина лет сорока в синем рабочем халате, он пил чай и читал газету "Советский спорт". Лыков предъявил служебное удостоверение, вытащил три фотографии Нила и положил на прилавок.

Лицо часовщика сделалось напряженным, лоб мгновенно покрыла мелкая испарина. Когда он отодвигал стакан чая, ложечка зазвенела, рука дрогнула. Он посмотрел фотографии, вернул одну за другой. Левую руку старался держать не на виду, а под прилавком. На указательных и среднем пальцах блатные татуировки перстней, значит, сидел.

— Одиннадцатого и двенадцатого июня? — переспросил часовщик придушенным голосом и поскреб затылок. — Это, значит, десять дней назад? Нет, не видел такого. У меня на лица хорошая память.

— Может быть, у вас сменщик есть или еще кто работает?

— Сменщик в отпуске, я сейчас один. Старушка уборщица приходит по вечерам, через день. Но она совсем слепая.

— У вас ремешки продаются?

— Сейчас нет, — покачал головой часовщик. — Есть браслеты по три рубля двадцать копеек. Стальной и еще золотого цвета. Разного плетения. Вот, смотрите.

Он вытащил из коробки и положил на прилавок несколько металлических браслетов. Лыков внимательно рассмотрел их, будто собрался что-то купить, задал несколько общих вопросов, спросил у часовщика паспорт и переписал данные в записную книжку. Он вышел на воздух и стал подниматься вверх по бульвару, раздумывая, почему часовщик соврал. Опыт оперативной работы, считая работу в уголовном розыске, у Лыкова не так велик, — всего семь лет, но этих семи лет хватило, чтобы научиться немного разбираться в людях и отличать ложь от правды.

Вернувшись в рабочий кабинет, Лыков сделал пару звонков и проверил паспортные данные часовщика. Петр Винник, родился в Москве. Закончил машиностроительный техникум, дважды судим за квартирные кражи и спекуляцию. Последний раз вернулся из заключения четыре года назад. Через знакомых нашел место мастера в ремонте часов, — говорят, у него золотые руки, починит что угодно, от браслетика или колечка с камушком до гусеничного трактора.

По оперативным данным, серьезных дел за Винником нет. Время от времени занимается скупкой и перепродажей импортной радиоаппаратуры и фирменных тряпок. Однако, действует осторожно, поймать Винника с поличным еще не удалось. Теперь понятно, почему он так заволновался в ту минуту, когда перед носом раскрылось удостоверение офицера госбезопасности. Да, испуг можно объяснить… И все-таки Винник врал, будто не встречал иностранца. Почему врал? Ответа пока нет. Лыков рассказал о своем походе Гончару, затем составил короткий рапорт, где предложил установить скрытое наблюдение за Винником и поставить на прослушку его рабочий и домашний телефон.

Глава 17

Борис выхлопотал на работе недельный отпуск, позвонил Гале и сказал, что хотел бы подышать воздухом, государственная дача тестя Вадима Егоровича Шубина в Завидово — как раз подойдет, и не надо тратиться на путевку в дом отдыха. Галя немного удивилась этой поспешности, заметила, что, мол, тебе никогда не нравились те места, но раз уж решил ехать, что ж, — катись. Вадим Егорович наверняка потерпит тебя несколько дней, но только не напивайся, а если напьешься, — не болтай ерунду. Папа не любит болтливых глупых мужчин. И засмеялась, будто сказала что-то смешное.

— Я хотел, чтобы ты спросила у отца, можно ли…

— Ну что за церемонии? Сам с ним поговори. Папа будет рад.