Москва- 3. Энциклопедия городского криминала

Если продуктовые рынки прошлого хоть в чем-то сопоставимы с нынешними, то аналогов толкучек в те годы не существовало вообще. Жалкие барахолки, стихийно возникавшие на Преображенском или Тишинском рынках, напоминали лавку старьевщика. Пахнущие нафталином костюмы, потерявшие естественный блеск сервизы, даже отслужившие век медицинские груши…

Разложенный на газетках или выставленный на ящиках товар наводил скуку. Встречалось среди этого мусора и такое, что относилось к разряду дефицита: модная женская обувь, кофточки, меховые шапки, плащи… Но торговать было опасно. Компетентные органы не дремали, гнезда спекулянтов и расхитителей социалистической собственности выжигались каленым железом. Продав мужскую рубашку с рук и получив смешной навар — пару червонцев, можно было схлопотать вполне серьезный срок — два года с конфискацией имущества.

Адреса мест, где возникали толкучки, передавались друг другу как пароль или военная тайна. Подпольные рынки постоянно мигрировали. Чтобы попасть на них, нужно было вставать затемно, трястись в электричке, пробираться по узким улочкам подмосковной Малаховки или Люберец, чтобы не угодить в милицейскую облаву и успеть присмотреть нужный товар.

О том, как работали законы дикого рынка в советское время, я узнал на собственном опыте. Правда, речь шла не о вещевом, а о книжном рынке.

«ГРАЖДАНИН, ПРОЙДЕМТЕ!»

В 1975 году в серии «Библиотека поэта» издательство «Советский писатель» выпустило том поэта-символиста Федора Сологуба. Увидеть его на прилавке магазина было нереально. Тираж 15 тысяч экземпляров для страны, где издаваемая и переиздаваемая «Королева Марго» расходилась двухмиллионным тиражом, был настоящим издевательством. Рыночная цена Сологуба, точнее, ее нижняя планка держалась на уровне 35 рублей. При зарплате молодого специалиста — 105 рублей в месяц — сумма казалась астрономической. Поэтому я решил испытать судьбу на рынке.

Забегая вперед, скажу: лучше бы я этого не делал. Рожденный ползать… Но тогда я так не думал.

Взяв с полки два томика «Библиотеки приключений» «в рамке», которые очень ценились на рынке, я отправился к магазину «Книжная находка». Он располагался в двух шагах от здания КГБ на холме против универмага «Детский мир». Там, у подножия памятника первопечатнику Ивану Федорову, по воскресеньям собирался книжный рынок.

Новинки появлялись «у Федорова» раньше, чем во Всесоюзной книжной палате. Солидные дяди, сунув за пазуху дефицитнейший американский детектив или воспоминания опального генерала, неспешно прогуливались вокруг памятника или тихо беседовали с себе подобными о жизни и новостях. Это и были спекулянты, или, как их называли чаще, — книжники. Они доставали любое издание, выполняли заказ, имели связи и ориентировались на книжном рынке так же уверенно, как в собственной квартире.

Другая категория граждан — покупатели. Эти приезжали узнать о новинках, посмотреть или купить редкое издание.

Продав «рамку» по рыночной цене, рассудил я, можно будет легко купить Сологуба. Денег от такой комбинации, по моим расчетам, хватало с избытком. Однако законы рынка оказались значительного сложнее.

Скоро подошел первый покупатель: «Сколько?» — «По двадцатнику». Парень повертел в руках книжку, отошел в сторону. Затем те же вопросы задал другой человек. Постепенно я освоился, расслабился и…

— Торговля с рук запрещена! — услышал я сбоку. Чья-то крепкая рука взяла меня под локоть.

Я повернул голову — рядом стоял милиционер. Ничего хорошего в его глазах я не прочел.

— Пройдем в отделение…

Как ни уверял я сержанта, что и в мыслях не хотел торговать с рук, он только загадочно молчал и крепче сжимал мой локоть. Я окончательно приуныл, смирившись с перспективой отвечать на вопросы в отделении милиции. Но когда мы отошли за угол, конвоир неожиданно ослабил хватку.

— Разве вы не знаете, — начал он, — что торговля с рук — уголовно наказуемое деяние?

Я снова пробормотал что-то об обмене книг, товарище, который обещал подъехать, и прочей чепухе.

Мы остановились. Милиционер отпустил руку и все еще строго произнес:

— А что за книги-то?

Я поспешно показал ему «товар». Он меланхолично полистал томик Казанцева, поморщился, повертел в руках книжку фантаста Кларка и миролюбиво произнес, перейдя для убедительности на «ты»:

— Ладно, вижу — ты парень нормальный. Не буду тебе жизнь портить… А приключения я люблю. Давай-ка куплю у тебя книжки. Все равно ты с ними расстаться хотел.

Домой я вернулся в таком состоянии, словно два часа просидел в одежде в финской парной. Денег от проданных книг хватило на бутылку пива и проезд в метро.

С тех пор я хожу на рынок только как покупатель.

«ЕВРОПЕЙСКИЙ» РЫНОК

Первой ласточкой легализованного свободного предпринимательства в Москве стал Рижский рынок. Толкучка рядом с ним возникла стихийно. Поначалу милиция гоняла торговцев, предлагавших покупателям ходовой и дефицитный товар. Его привозили с расположенных поблизости вокзалов — Казанского, Ленинградского, Ярославского, Савеловского и, конечно, Рижского.