Москва-36

— Не только, на октябринах и комсомольских свадьбах… — выходим на воздух. — Ну что у тебя?

— Павел хочет писать письмо Сталину в защиту Тухачевского. — Выдавливает сквозь слёзы Оля.

— Ты ему ничего не сказала? — Она отрицательно машет головой. — Ну и правильно, но делать что-то надо.

Так гуляя под осенним дождичком мы и выработали план на сегодня…

* * *

— Это вы о радиоуловителе? — Быстро сориентировался маршал. — Пишите бумагу…

— Хотя нет, не надо, — Ворошилов бросает взгляд на Ежова. — сделаем так… Кто может это дело возглавить у нас?

— Ощепков, конечно, но он отстранён.

— Товарищ Хмельницкий, — подзывает он бравого полковника стоящего поодаль. — Ощепкова из "списка" вычеркнуть. Свяжитесь с ним. Сегодня же подготовьте приказ о передаче всех "Подсолнухов" в войска. У него же узнаешь куда, кажется в апреле на совещании мы выбирали в какие части ПВО. Самого Ощепкова командировать на Дальний Восток с одной из установок. Всё.

— Спасибо, товарищ маршал!

Москва, ул. Большая Татарская д. 35.,

ОКБ спецотдела ГУГБ.

Тот же день, 23:00.

— Бесполезно, — Лосев снимает наушники и щёлкает тумблером питания стойки "Айфона".- на одной паре телефонного кабеля терпимого качества звука не получить, даже в симплексном режиме.

— Похоже на то… — Со вздохом ставлю на стол микрофон.

"Распушил хвост… "всё будет работать на шлейфе" (обычной двупроводной телефонной линии). Пижон. Нет, работать-то оно работает, только звук- дрянь. Стыдно людям показать".

— А что ты уперся в этот шлейф? — Пытается подбодрить меня Олег. — Как ты себе представляешь эту бандуру, подключённую к абонентской сети? Она уже теперь без стоек шифратора и дешифратора в наш вагончик не лезет.

"Утешил, блин… хотя он и тут прав: сделать установку мобильной не удаётся. Так может быть тогда не пытаться пробивать лбом стену, а облегчить себе задачу: перейти на четырехпроводную магистральную телефонную линию и стационарный вариант (всё равно стоять "Айфону" на телефонной станции в особом помещении). Ну и уж если всё равно многое переделывать, то надо уходить от анахронизмов (ха-ха, ещё проектировать начнут только через три года) Sigsaly и делать восемь диапазонов вокодера вместо десяти и шестнадцать уровней дискретизации вместо шести, что, как показали наши опыты, вполне может скомпенсировать потерю двух диапазонов. Итак что получается, если оставляем симплекс, и на каждой паре имеем по две несущих частоты, разнесённых подальше, как в модеме, на 1170 гц и 2125 гц, то получаем два бита передающихся одновременно или четыре бита в параллель на двух парах. Четыре бита- это шестнадцать уровней дискретизации, то что надо… Sigsaly оцифровывала звук с периодом в 20 миллисекунд, пусть и у нас будет так же: 16 мс на передачу амплитуд восьми диапазоном, остается ещё четыре. По две миллисекунды в начале и в конце передаём несущие, но если не хватит времени на оцифровывание, то расширим период до сорока. А жизнь-то налаживается"!

Хватаю карандаш и начинаю набрасывать блок-схему нового варианта. Лосев заходит мне за спину и молча следит за полётом моей новой фантазии. Он бы, конечно, с большим удовольствием занялся йодидным реактором, у которого он проводит большую часть своего рабочего времени, отлаживая техпроцесс очистки тетройодида кремния от бора. Приходится повозиться с этим, но, на мой взгляд, применять зонную плавку к нему много выгоднее, чем к кремнию: плавка ведется при температуре на триста градусов ниже и бор удаляется из стержня быстрее. Всё равно, однако, процесс трудоёмкий, не то что с германием.

— Чёрт, забыл! — Шлёпаю ладонью себе по лбу. — Звонил Зильберминц из ВИМСа, ну тот, что на Донбассе внедрил новую технологию выделения германия из отходов коксового производства. Помнишь я тебе рассказывал? Так вот, литр концентрата двуокиси германия лежит у него в сейфе. Будешь брать?

— Ура-а-а!

"О, жить стало не только лучше, но ещё и веселей"…

Бросаю взгляд на пустое место Разгона, уволенного вчера следом за тестем.

Москва, Красная площадь,

25 сентября 1936 года, 8:45.

Спешу к Никольской и вижу что два, обычно бурных в первый день шестидневки, встречных потока совслужащих, текущих от Манежной площади и площади Дзержинского и создающих бурный водоворот у Казанского собора, как-то необычно малоподвижны сегодня. На высоком свежевыкрашенном деревянном заборе у стендов с газетами собралась многолюдная толпа. С трудом протискиваюсь чуть поближе (до стенда остается метров восемь) и включаю свои три единицы зрения. "Сокрушительный удар по фашистским шпионам"! "Рабочие московских заводов на митингах ночных смен единодушно одобрили приговор суда над оголтелой бандой шпионов, изменников и диверсантов", "Расстрел- единственная мера наказания изменников"…