Москва 400

Дальше генерал вызвал из строя командиров для постановки конкретных задач. В это утро 20 декабря 1994 года мы в составе сводного полка выдвинулись на бронетехнике из Моздока в Чечню, нам предстояло совершить марш, около ста километров и принять участие в войне, в самой что ни наесть настоящей войне. Ехали мы колонной по дороге. Иногда проезжали небольшие населенные пункты, но жителей мы не видели. Я переговаривался по внутренней радиосвязи через шлемофон с наводчиком Махинько Сергеем (Махно). Он тогда мне сказал, что у него все под контролем, готов в любой момент стрелять из пушки и из пулемета. Наша БМД с бортовым номером 293 включала в себя экипаж из семи десантников. Ехали мы в самом хвосте колонны предпоследними, замыкал колонну танк Т 72. У меня даже сохранилась вырезка статьи из газеты с фотографией, как раз нашей БМД и этого танка. Колонна остановилась. Как только стало темнеть, мы разместились на возвышенности. В низине было видно какое-то село. Наш взвод разместился в капонире, его вырыл армейский бульдозер. Кругом было грязно и сыро от мокрого снега, который шел не переставая. У каждого из нас в РД была плащ-палатка, мы связали их между собой, получился большой кусок брезента, им мы и накрыли этот капонир. Хотелось горячей пищи и согреться. Мы сделали в песчаной стене капонира углубление и поставили в него цинк из-под автоматных патронов, налили в него солярки, положили несколько палок и подожгли. Палки сильно коптили, но горели, солярка нагрелась и закипала от температуры. Решили разогреть на этой «чудо печке» кашу из сухого пайка, штык ножом вскрыли банки и поставили на горящие в солярке палки. Каша быстро разогревалась и ее начинали уплетать, но тут кто-то достал из заначки банку тушёнки и тоже решил ее разогреть, солярка к тому времени уже сильно кипела. Так вот, тушёнка тоже закипела очень быстро. То ли ее задели, то ли палки прогорели, банка перевернулась, весь жир вылился в цинк с кипящей соляркой и вспыхнул. Да так сильно, что загорелись натянутые над капониром плащ-палатки. Получилось кратковременное, но очень яркое зарево. Прибежал какой-то штабной офицер, кто именно я не знаю, было темно и давай нас пинать и бить руками, кому куда попадет. Бил и кричал: – Вы все позиции засветили! Теперь придется менять дислокацию! Но менять никто ничего не стал, а мы залезли в свою БМД, достали спальные мешки, укрылись ими и стали пытаться заснуть. В БМД было очень холодно, но от мокрого снега было больше негде укрываться. Я спал урывками наверно и остальные тоже. Через какое-то время внутри машины на холодной броне от нашего дыхания образовался довольно сильный конденсат, который стал капать на нас как дождь. Но на него никто не обращал внимание, только ерзали и матерились сквозь сон. Рано утром командир взвода стал стучать по броне БМД прикладом автомата: – Все к машине! Выходим строиться. Мы полусонные с затекшими ногами и руками повылезали из промерзшей БМД. Умылись выпавшим снегом, закурили и стали ждать команду.

В этот день мы совершили еще один небольшой марш, несколько десятков километров. Остановились на очередном поле и рассредоточились. Нам поставили задачу окопаться. Мы расчехлили саперные лопатки и принялись копать каждый себе по размеченной командиром линии обороны ростовые окопы. Земля была не промерзшая, но сырая. Окопы вырыли довольно-таки быстро и стали обустраиваться. Нам разрешили развести костры, на взвод по одному. Дров не было, поэтому жгли все что подвернется под руку. Питание не привезли, а сухие пайки практически все уже доели. Следующую ночь предстояло провести в окопах, которые каждый себе вырыл. Спали сидя в сырых окопах, за исключением часовых. Хотя часовые скорее всего тоже спали. Всю ночь шел сильный снег. Утром я проснулся от того, что сильно затекли ноги, но холода я не почувствовал, было даже как-то тепло. Открываю глаза, темно, пытаюсь встать, посыпался снег на лицо и за воротник. За ночь все окопы и все вокруг занесло снегом. Вся вчерашняя грязь и грязная техника были под снежной шапкой. Было немного морозно, солнечно и красиво. Тут из соседнего окопа как гриб из-под снега появилась голова Мещерякова Николая. – С Новым годом, Колян. Дай закурить? Остальные десантники тоже как грибы стали появляться из-под снега. Курили, переговаривались и шутили. Видимо из-за этого снега, который замел наши окопы и было тепло ночью от собственного дыхания. В этот день 22 декабря нам предстояло вступить в настоящий, жестокий и кровопролитный бой, но этого мы еще не знали. На поле, где мы окопались стала стягиваться бронетехника, танки Т 72 и другая техника. Нам выдали резиновые сапоги, а свои кирзовые мы оставили в своих БМД. В резиновых сапогах на выпавшем снегу, ноги сразу стали сырые.