Москва-41

Вокзалы и эшелоны, в особенности те, которые шли на запад, в те дни были переполнены: офицеры-отпускники срочно отзывались и направлялись в свои части. Из воспоминаний вдовы Лизюкова Анастасии Кузьминичны: «Приехав в Москву, он в этот же день возвращается обратно в свою часть, но до неё не доезжает, ибо там уже были немцы. Тут же, по дороге, он собрал народ, ехавший кто в отпуск, кто из отпуска. Это хорошо описывает Константин Симонов в своей статье «Июнь, декабрь», как Лизюков организовал отряд, из кого, откуда он взялся, как он стал командиром, появилось оружие и как будто под его командованием находится регулярная армия, которой он командует, по крайней мере, не менее трёх лет, а не разношёрстная публика, а ведь здесь были шофёры, юристы, инженеры и т. п. и получилась — кадровая армия».

С отцом на войну — 24 июня Лизюков был назначен заместителем командира 17-го мехкорпуса — увязался шестнадцатилетний сын Юрий. Он вспоминал: «Все военные должны были вернуться в свои части. Стали решать семейным советом, что делать дальше с нами, и решили, что я и мать поедем в Ленинград, к матери моей мамы. Но я категорически отказался от этой мысли и просил отца взять меня с собой на фронт — так, как он делал всегда: брал меня на все учения и маневры. В семье наступила пауза, и здесь вмешалась моя мать. Она сказала отцу: «Попробуй поговорить в Наркомате обороны, чтобы его всё-таки разрешили взять с тобой, а то уже в Финскую убегал, так здесь уже наверняка сбежит!» И отцу разрешили взять меня с собой». Юрий Лизюков впоследствии окончит Саратовское танковое училище и уже летом 1942 года лейтенантом продолжит службу в 5-й танковой армии.

До Барановичей, в окрестностях которого базировался 17-й мехкорпус, эшелон не доехал. Под Борисовом налетели немецкие самолёты и в щепки разбомбили состав. Среди уцелевших во время налёта бойцов и командиров началась паника: кто-то пустил слух о немецком десанте, высадившемся на Березине и захватившем мосты и переправы.

Именно такие минуты определяют, кто есть кто, и решают, кому жить воином, а кому — трусом, спасающим свою шкуру. Лизюков приказал прекратить панику, собрал вокруг себя надёжных и быстро сформировал отряд, разбил его по взводам, ротам, батальонам. Утром следующего дня новое формирование полковника Лизюкова уже именовалось стрелковым полком. Полк имел чёткую иерархию и был полностью вооружён. Полный штат, в том числе и материальная часть, был даже у артиллерийских батарей.

Июнь, первые дни и недели немецкого вторжения в историю Великой Отечественной войны вошли как период разгрома, тотального отступления, бега, колоссальных людских потерь и тяжёлого вооружения. Но это не так. Вернее, не совсем так. И не везде. На некоторых участках, намертво врывшись в землю, стойко держали оборону дивизии, полки и отдельные батальоны. Их командиры знали свой долг и умели делать то, что должно.

Полк Лизюкова каждый день и каждый час пополнялся. Часть превращалась в соединение. К лизюковцам, державшим дисциплину и порядок, присоединялись одиночки, мелкие группы бойцов разных родов войск и целые взводы и роты. Бойцы потеряли свои части и бродили по лесам в поисках спасения.

Вскоре наладили связь с гарнизоном города Борисова. Просил, требовал поставить его соединению боевую задачу. Но кругом царила неразбериха. Чтобы отдать приказ действовать, надо знать обстановку, владеть ею. И Лизюков начал действовать сам. «Под Борисовом, в тяжёлой обстановке растерянности и неразберихи, я запомнил на всю жизнь полковника Лизюкова, — писал Константин Симонов, в то время военкор «Красной Звезды». — Он с тех пор мысленно стал для меня одним из образцов не только военного, но и, шире говоря, гражданского мужества». И далее: «На следующий день я расстался с полковником и больше его не видел. В ноябре на Карельском фронте, на Рыбачьем полуострове, к нам с большим опозданием попали, наконец, центральные газеты. Не помню, в какой из них на первой странице был напечатан снимок с надписью: «Командир 1-й Московской мотострелковой дивизии Герой Советского Союза полковник Лизюков принимает гвардейское знамя…» Я узнал его. Да, конечно, именно он был там, в лесу под Брисовом, в июне. И я вспомнил забытую фамилию. Полковник Лизюков. Мне хотелось почему-то увидеть на снимке рядом с ним его сына, так же рядом, как они были тогда, в июне…»

В романе «Живые и мёртвые» Константин Симонов напишет: «…Лысый танкист с орденом Ленина, ехавший из Москвы в одном вагоне с Синцовым и по праву самого энергичного из оказавшихся здесь людей распоряжавшийся другими…»

Начальником гарнизона города Борисова был корпусной комиссар И. З. Сусайков[209]. Он же — начальник танкового училища. Когда к городу и переправам через Березину подошли передовые подразделения немцев, под его рукой было 1400 человек из числа курсантов, преподавателей и бойцов гарнизона. Удержать город и переправы через Березину этими силами представлялось попросту невозможным.