Москва-41

Вступайте в командование группой и выходите со штабом к опушке леса, что северо-восточнее д. Чернишня. Здесь же штаб 53 СД.

Генерал-лейтенант Акимов. 15.00 часов. 23. 10. 41.».

На Нарском направлении началась перегруппировка. По приказу штаба армии из трёх дивизий — 312, 17 и 53-й — следовало сформировать одну полноценную, способную продолжать боевые действия и выполнять приказы командования. Во время формирования дивизии произошёл эпизод, который во многом характеризует и атмосферу тех дней, и характер полковника Наумова.

Комиссаром новой дивизии Наумову прочили ранее занимавшего эту должность Я. Э. Сировского. При встрече с командующим армией генералом К. Д. Голубевым Наумов сказал, что не желает видеть комиссаром своей дивизии человека малодушного. Командарм потребовал пояснений. А дело было в том, что однажды во время оборонительных боёв на Нарском рубеже группа немецких автоматчиков просочилась к дивизионному командному пункту. Офицеры и штабные работники тут же схватились за оружие. Наумов и комиссар 53-й стрелковой дивизии полковой комиссар К. А. Зыков[46] организовали оборону и сами стреляли из винтовок, отбивая атаку противника. Сировский же от боя уклонился, сбежал. Командарм выслушал полковника Наумова и утвердил кандидатуру К. А. Зыкова.

Весь ноябрь и до двадцатых чисел декабря 1941 года дивизия прочно удерживала Нарский рубеж. «Командиры частей стали мне докладывать о проявляемой нервозности фашистов, — вспоминал А. Ф. Наумов, — раздавалась беспорядочная стрельба, в основном из пехотного оружия, значительно снизился артобстрел и только изредка вёлся миномётный огонь. В ночное время немцы вели непрерывное освещение местности ракетами. Как-то, докладывая обстановку А. Н. Боголюбову[47], я ему сказал: «А не попробовать ли мне где-нибудь «толкнуться?» Ответ: «А чем?» Отвечаю: «Соберу по роте в каждом полку. И на отдельных направлениях проведу разведку боем». Ответ: «Докладывать пока не буду, настроение у него злое, но я с тобой согласен, при отсутствии риска». Меня это подхлестнуло. Решили с Зыковым и полковником Бибиковым П. Н.[48], начальником штаба 53-й стрелковой дивизии, собрать штаб, политотдел, командование частей и сегодня же решить этот вопрос.

Примерно в полдень начали обсуждать этот вопрос и обмениваться мнениями, и пришли к единому решению — ПОПРОБОВАТЬ! В каждом полку подготовить по усиленной роте, обеспечив их действия соответствующим артиллерийско-миномётным огнём, и на рассвете 25 декабря ударить. А 24 декабря провести широкую разведку отдельными группами. Решил об этом пока в штаб армии не докладывать. 23 декабря получил поздравление с днём рождения лично от К. Д. Голубева и предупреждение — быть начеку и бдительным! Он, видимо, не рассчитывал на большее с моей стороны и не требовал этого, а я просто боялся сказать, что задумал, так как он мог забрать для пополнения подготавливаемые роты».

По воспоминаниям А. Ф. Наумова, утром 24 декабря план удара был готов. Наступать решили на узких участках в общем направлении на Тарутино, а приданными частями — по Варшавскому шоссе. Начало наступления — рано утром 25 декабря. Однако противник опередил, начав общий отход на сутки раньше.

Немецкие штабы предписывали своим войскам «оставлять боеспособные арьергарды», брать с собой только самое необходимое, остальное уничтожать: землянки и блиндажи взрывать, коммуникации минировать, населённые пункты сжигать. Ночью с 24 на 25 декабря наблюдатели дивизии увидели, как почти одновременно вспыхнули деревни Горки, Папино, Кузовлёво, Чернишня, Орехово. Пожары чётко обозначили линию опорных пунктов немецкой обороны, которую они спешно покидали. Спустя несколько минут в штаб дивизии начали поступать донесения из полков: разведгруппы, выдвинувшиеся вперёд до 3–4 километров, обнаружили пустые окопы, которые охраняются лишь немногочисленными заслонами. Наумов тут же отдал приказ основным силам: «Немедленно перейти к преследованию противника».

«25 декабря, едва забрезжил рассвет, — вспоминал Александр Фёдорович, — батальоны полков, и чуть позднее сводный отряд капитана Боргеста[49], по Варшавскому шоссе начали довольно быстрое продвижение, встречая сопротивление лишь отдельных групп автоматчиков. Захваченные пленные сообщили, что части 34-й пехотной дивизии сегодня с рассветом начали отходить на новый рубеж по рекам Истье и Протве. Значит, мы вовремя начали наступать и преследовать фашистов! Враг, отходя, огрызался только пехотным оружием. Но затем подразделения начали подрываться на минных полях. В оставленных деревнях, в отдельных уцелевших домах немало было «сюрпризов». Были и жертвы: боец открывает дверь — взрыв, поднимает зажигалку — взрыв…»

5