Москва-41

6. В сложных условиях боя потеря чувства ответственности, паникёрство и упадничество руководителя — равносильно предательству. Большевик тем и отличается, что он не боится трудностей, смело идёт вперёд, преодолевая трудности.

ПРИКАЗЫВАЮ:

8. Мобилизовать весь личный состав и всю боевую технику на борьбу с врагом; вести самую решительную борьбу с паникёрами, нытиками, предателями; навести большевистский порядок во всех подразделениях, частях и в тылу.

9. Лейтенанта Толмачёва, политрука Холстинникова, капитана Мысина и младшего лейтенанта Солодова арестовать и предать суду Военного трибунала».

Армию необходимо было удерживать от распада. И Ефремов держал её, в том числе и крайними мерами.

Тем временем восточная группировка 33-й армии продолжала попытки атаковать немцев в районе Пинашино с целью деблокады своей западной группировки. 19 февраля в упорном бою, в ходе которого обе стороны понесли большие потери, в том числе и в танках, батальоны 266-го и 129-го полков 93-й стрелковой дивизии ворвались на окраины Пинашина. Но удержаться там не смогли. Стрелкам помогала армейская авиация. Было сделано 24 самолёто-вылета. Артиллерия выпустила 828 снарядов. Потери: 298 раненых. По поводу числа убитых в донесении сказано: «Данные о числе убитых могут быть уточнены только при светлом времени…» Как будто не было списков рот и батальонов, участвовавших в бою, а надо считать убитых по чёрным бугоркам в поле перед Пинашином… Далее в донесении: «Части дивизии до 4-х раз поднимались в атаку. Но каждый раз были прижаты к земле сильным артиллерийским,] мин[омётным] и пул[емётным] огнём. Танки 5 тбр (2 Т-34), ходившие в атаку на Пинашино, в результате боя имеют потери: 1 Т-34 — сгорел; 1 Т-34 — разбита башня прямым попаданием снаряда большого калибра, Т-26 подбит. Остальные танки участия в атаках не принимали, так как разбитые танки (Т-34 и Т-26) закрыли вход на окр[аину] Пинашино».

Среди причин, которые препятствовали выполнению приказа по взятию Пинашина, генерал Эрастов называл следующие: основная масса солдат, брошенных на Пинашино, состояла из необученного пополнения, которое прибыло в дивизию накануне боя и не было обучено хотя бы стрельбе из винтовки и метанию ручных гранат, отсутствие командного состава взводного и ротного звена, боязнь артогня. «Командиры не могли поднять залёгших под огнём противника бойцов и повести их в атаку. Многие командиры, поднимавшие бойцов для броска в атаку, были вынуждены ходить от бойца к бойцу, в результате чего огнём противника были выведены из строя». Далее: «Противник с момента накапливания частей на исходном рубеже создал перед передним краем своей обороны сильное НЗО из арт., мин. и пуль, огня, не позволяя пехоте подняться для броска в атаку, и отсекая пехоту от наступающих танков. Засечь ОП артиллерии и миномётов противника для их подавления не представлялось возможным ввиду отсутствия средств разведки в артчастях дивизии. Большинство стреляющих арт. и мин. батарей противника вело огонь с участков соседей (особенно из района Игнатьево, Ивановское, Букари), которые одновременно с нами наступление не вели, чем давали противнику возможность концентрировать свой огонь в районе Пинашино.

Задачу по овладению Пинашино продолжаю выполнять вне зависимости от причин, указанных выше, принимая самые жёсткие меры против трусов и шкурников, не желающих продвигаться вперёд.

Для оказания помощи командирам частей в выполнении задачи в части брошены все наличные силы командиров штаба и политотдела.

Части дивизии вновь атакуют Пинашино в 8.00 20.02.42 г.

Прошу приказания соседу справа о более активных действиях на своём участке для сковывания противника».

Но и на следующий день опорный пункт Пинашино взять 93-й не удалось.

В середине 80-х годов теперь уже прошлого века мне довелось побывать в тех местах и поговорить с очевидцами тех страшных боёв. Старик, бывший стрелочник на железной дороге, рассказывал, что, когда наступила весна 1942 года и начал таять снег, убитые вытаивали тремя слоями. Они лежали буквально друг на друге перед деревушкой Пинашино. А теперь её уже и нет на свете, той деревни, за которую полегли сотни бойцов 93-й стрелковой дивизии.

Комбриг Онуприенко, это можно понять по ходу и характеру боёв, которые все эти дни и месяцы шли под Угрю-мовскими высотами, Пинашином и Захаровом, пытался пробиться к окружённым, чтобы исправить свою первоначальную ошибку, которая оказалась роковой. Но ничего у него, одного с тремя дивизиями, не вышло. А генерал Кондратьев в это время беспробудно пил. 2 апреля 1942 года член Военного совета 33-й армии бригадный комиссар М. Д. Шляхтин[115] телеграфировал в штаб Западного фронта: «Кондратьев продолжает пьянствовать. Сегодня напился до того, что работать был не в состоянии».