Москва 80

— Он приходил с подарками?

— Бутылку коньяка принёс.

— Как он был одет?

— Ну, как? Обычно. В куртке.

— В какой куртке, Вы можете вспомнить?

— Я не помню.

«А следователь-то не промах», — мысленно отметил Грибин.

— Вы не заметили чего-то необычного в его поведении?

— Да нет, нормальный был, как всегда.

— Вы тоже ничего не заметили? — Жечков быстро перевёл взгляд на мать Шадрина.

— Нет.

— В его разговоре Вы не заметили чего-то странного, несвойственного ему?

— Не заметили, нет.

— После этого он к Вам ещё приходил?

— Нет, не … После чего? — запутался отец Шадрина.

Молча наблюдавший диалог Грибин ещё раз про себя оценил способности Жечкова к размазыванию заранее подготовленных оппонентом позиций.

В какой-то момент Грибин перестал следить за ходом этого диалога и углубился в свои размышления. Он понял, что с брошенной в почтовый ящик Шадриных открыткой совершил грубую, непростительную ошибку. Шадрин-старший — полковник штаба ракетных войск стратегического назначения, один из разработчиков передвижного ракетного комплекса СС-20 и носитель государственных секретов с 1967 года — не такой дурак, чтобы принять эту открытку за чистую монету. Он не мог не знать, что с момента исчезновения его сына вся входящая почта находится под контролем КГБ, и она просто технически не может попасть ему первой в руки. Как он, Грибин, не учёл этого очевидного факта? Проверочное мероприятие с открыткой имело бы смысл только в том случае, если бы она не имела никаких штемпелей и попала бы к родителям Шадрина каким-то не почтовым образом. Тогда по реакции родителей можно было бы судить о их степени вовлеченности в планы своего сына. Но сейчас об этой осечке было уже поздно жалеть. Оставался вопрос — почему Шадрин-старший молчит об открытке? Если он расценивает её как провокацию КГБ, то обязательно вернёт её обратно изготовителям, чтобы не навлекать на себя подозрения в игре на стороне сбежавшего сына. А если он умолчит об открытке, что это будет значить? Вот сейчас и проверим, — подумал Грибин.

Жечков к этому времени задал все свои вопросы и передал эстафету Грибину. У Грибина к родителям Шадрина был всего один вопрос, но вопрос этот был на миллион.

— А сколько полных лет было Маше? — спросил он Шадрина о внучке.

Шадрин-старший резко вскинул голову и раздражённо переспросил:

— Почему «было»?

Жечков сразу оценил уровень созданной Федосеевым психологической ловушки. Спонтанная реакция отца Шадрина на умышленно поставленный в прошедшее время глагол красноречиво свидетельствовала, о том, что по каким-то, одному ему ведомым причинам, он уверен, что с семьёй сына ничего не случилось и все живы и здоровы. В этом уже был хоть какой-то результат долгой и бессмысленной беседы.

Уже в дверях, когда Жечков с Грибиным прощались с хозяевами, Шадрин-старший вынес из комнаты «проверочную» открытку и протянул её гостям.

— Вот это я хотел Вам передать.

— А что это? — спросил Грибин.

— Эту открытку мне сегодня подбросили в ящик.

— Подбросили?

— Сын не мог её написать.

Грибин прочитал свой же текст на открытке и спросил:

— Почему?

— Потому что он не предатель.

— Это почерк Виктора?

— Да, но писал не он.

Грибин сделал вид, что придаёт этой открытке большое значение.

— Почему Вы сразу не сообщили об открытке?

— Какая разница. Теперь она у Вас.

— Мы её отправим на экспертизу и позже Вам сообщим результаты.

— Мне и без экспертизы всё ясно.

Грибин окончательно убедился, что Шадрин-старший прочитал всю комбинацию КГБ. «Может, мне, действительно, пора на пенсию», — без жалости к самому себе подумал он.

Прежде, чем окончательно покинуть квартиру, Грибин спросил:

— Кто же, по-вашему, её написал?

Шадрин-старший равнодушно пожал плечами..

Грибин открыл дверь и, стоя уже в проёме, оглянулся и очень тихим, не для посторонних, голосом сказал:

— Иван Алексеевич, Вы же понимаете, если подтвердятся худшие опасения по поводу Виктора, — худшие для нас, не знаю, как для Вас — то всей Вашей карьере придёт конец?

— Конечно, я же не мальчик.

— До свидания.

Грибин и Жечков уже спускались по лестнице, когда Шадрина, вдруг, прорвало:

— Когда Виктору было лет четырнадцать, он спросил у меня, чем я, на самом деле, занимаюсь в армии? И тогда я ему сказал: «Сынок, обещай мне, что ты никогда больше не будешь задавать мне этого вопроса». Он спросил: «Почему?». «Потому что, — сказал я — если ты, действительно, не будешь ничего знать о моей работе, тебе не придётся лгать, когда, не дай Бог, кто-то станет допытываться обо мне».

— Надеюсь, Виктор понял Вас тогда, — спускаясь по пролёту лестницы, ответил Грибин.

Выйдя из подъезда, Грибин и Жечков шли к своим служебным «Волгам» в полном молчании. Первым его нарушил Жечков:

— Что это за открытка?

— Забудь.

— Но это же очень важно для расследования. Вне зависимости, кто её послал, она даёт нам нить.

— Ничего она нам не даёт

— Что в ней написано?

Грибин достал из внутреннего кармана плаща открытку и «прочёл» Жечкову:

— «Федоссев — старый дурак», — вот что в ней написано.

После этого он разорвал открытку надвое и положил обрывки в карман.

— Надеюсь, я не испортил Вам субботы, — извинился Грибин.