Москва акунинская

По воскресеньям около башни кипел торг, на который, как на праздник, шла вся Москва, и подмосковный крестьянин, и заезжий провинциал.

Против роскошного дворца Шереметевской больницы вырастали сотни палаток, раскинутых за ночь на один только день. От рассвета до потемок колыхалось на площади море голов, оставляя узкие дорожки для проезда по обеим сторонам широченной в этом месте Садовой улицы. Толклось множество народа, и у всякого была своя цель.

Сюда в старину москвичи ходили разыскивать украденные у них вещи, и небезуспешно, потому что исстари Сухаревка была местом сбыта краденого.

Вор-одиночка тащил сюда под полой «стыренные» вещи, скупщики возили их возами. Вещи продавались на Сухаревке дешево, «по случаю». Сухаревка жила «случаем», нередко несчастным. Сухаревский торговец покупал там, где несчастье в доме, когда все нипочем; или он «укупит» у не знающего цену нуждающегося человека, или из-под полы «товарца» приобретет, а этот «товарец» иногда дымом поджога пахнет, иногда и кровью облит, а уж слезами горькими — всегда. За бесценок купит и дешево продает…

Лозунг Сухаревки: «На грош пятаков!»

Сюда одних гнала нужда, других — азарт наживы, а третьих — спорт, опять-таки с девизом «на грош пятаков». Один нес последнее барахло из крайней нужды и отдавал за бесценок: окружат барышники, чуть не силой вырвут. И тут же на глазах перепродадут втридорога. Вор за бесценок — только бы продать поскорее — бросит тем же барышникам свою добычу. Покупатель необходимого являлся сюда с последним рублем, зная, что здесь можно дешево купить, и в большинстве случаев его надували. Недаром говорили о платье, мебели и прочем: «Сухаревской работы!»

Впрочем, отдавая дань уважения авторитету знаменитого журналиста, нельзя в то же время не заметить: рассказы Гиляровского о жизни и быте старой Москвы носят отпечаток некоторой тенденциозности. Конечно, в практике Сухаревки случалось всякое… Но все же современники воспринимали ее скорее как «блошиный рынок», где небогатый человек мог приобрести подержанные, но вполне пригодные вещи — одежду, мебель; где коллекционер мог отыскать старинный фарфор или книгу. Не стоит представлять себе Сухаревку наполненной исключительно ворами и мошенниками, хотя этой братии там тоже было немало. Да и сам Гиляровский признает: «Старая Сухаревка занимала огромное пространство в пять тысяч квадратных метров. А кругом, кроме Шереметевской больницы, во всех домах были трактиры, пивные, магазины, всякие оптовые торговли и лавки — сапожные и с готовым платьем, куда покупателя затаскивали чуть ли не силой. В ближайших переулках — склады мебели, которую по воскресеньям выносили на площадь.

Главной же, народной Сухаревкой была толкучка и развал».

Говоря о Сухаревской площади как таковой, невозможно не вспомнить две ее главные достопримечательности, которые упомянуты и у Гиляровского. О Сухаревой башне (строительство завершено в 1695 г., снесена в 1934 г.) в «Москве и москвичах» рассказано достаточно емко, остается лишь добавить, что в ней до своего переезда в Санкт-Петербург размещалась основанная Петром I школа математических и навигацких наук, а в ее верхнем ярусе была устроена обсерватория, в которой работал Яков Вилимович Брюс — пожалуй, самый готичный персонаж московского фольклора, а на самом деле — ученый и естествоиспытатель.

А до наших дней дошел другой архитектурно-исторический памятник: Гиляровский приводит его старое название — Шереметевская больница, а для нас с вами привычно другое наименование — Институт скорой помощи им. Н. В. Склифосовского (один из корпусов, роскошный дворец в стиле классицизма).

В 1803 г. граф Н. П. Шереметев поручил великому Кваренги выстроить для Странноприимного дома — благотворительного учреждения, которое граф учредил в память о своей умершей от туберкулеза супруги. Графиня Прасковья Шереметева была крепостной актрисой. Граф полюбил свою рабыню, дочь кузнеца, и не просто сделал ее своей возлюбленной, как поступили бы многие его современники, не просто дал ей «вольную», как делали лучшие из них, — он обвенчался с Прасковьей. Нам сейчас трудно представить, сколько мужества проявил граф, бросая подобный вызов общественному мнению и сословным предрассудкам, — только очень большое чувство заставило его сделать этот шаг.

В 1810 г. Странноприимный дом был преобразован в лечебное учреждение — Шереметевскую больницу, а с 1923 г. в здании расположился «Склиф».

Пожалуй, только кваренговский дворец и остался на бывшей Сухаревке овеществленным воспоминанием о конце XIX — начале XX в. Подавляющая часть ветхих строений, окружавших площадь, была снесена во время реконструкции, а сама Сухаревская (в советское время — Колхозная) площадь благоустроена и расширена.