Москва алмазная

Миша вернулся. И опять, как в старые времена, мы садимся за стол. Нет, не как в старые, что-то изменилось в нашей жизни, что-то совсем другое пришло. Мы знаем об этом другом, но не можем еще к нему определиться. Разумом понимаем, но внутрь оно не вошло. Никто не открыл бутылки… и в атмосфере немая усталость, как в раздевалке у победивших спортсменов.

– Не верил ведь я по-настоящему в это дело, ребята, – говорит, наконец, Анатолий, – и сейчас себя чувствую, как бывает во сне – сон смотришь, но знаешь, что это сон.

Мы молча сидим еще несколько минут. Я беру в руки бутылку, но ставлю на место.

– Насколько все это тянет, Андрюш?

– За пять миллионов долларов смело могу поручиться, но, в общем-то, больше.

Он вдруг набирает в легкие воздух и шумно выдыхает его, стряхивая свое и общее оцепенение:

– Орлы, хвост трубой! Нас ждут великие дела! А это… пока что копейки. Не балдеть от радости, берем себя в руки! Я только по крупным камням оценку дал. Там еще мелочь всякая. Очень важная для нас мелочь. Нам расходные деньги нужны. Я завтра наковыряю, скажу адреса антикварных лавок, куда отнести. Через третьих лиц только, к понедельнику представите мне на утверждение двух-трех кандидатов. Сразу имейте в виду: антиквары будут делать такое предложение – не ставить принесенное на комиссию, а купить сразу, подешевле, естественно. Надо ежиться, но соглашаться.

Карты, карты… синий сапфир и большая политика

Карточный игрок Юрий Афанасьевич Лахов. Дворянин. Из средних. Но с какими-то еще боярскими корнями, а потому и многими боковыми родственными связями в петербургских и московских фамилиях. Поэтому вхожий в высший свет.

Впрочем, очень яркого света Юрий Афанасьевич не любил и на балах и крупных званных обедах держался в тени. Любезен был, охотно заводил знакомства, но не дружескую близость.

Рождения был то ли 1800-го, то ли 1801-го года, а умер в 1852-ом.

Все та же эпоха.

А что это была за эпоха?

Ну да, наполеоновское нашествие, потом декабристы, кавказская непрерывная война, Пушкин, Лермонтов, Мартынов, Дантес, писатели наши великие, развернувшие свою деятельность в середине того века. Над всем этим огромная фигура монарха Николая I, потом его сын Александр II, с освобождением крестьян в шестидесятых…

Все правильно, но что это еще была за эпоха? В чем ее главная черта, если отбросить внешние общественные и политические события?

Вы спросите – а что же там останется, если их отбросить?

Останется.

Безудержная, фантастическая карточная игра. Эта, не идущая ни в какое сравнение с чумой и холерой, эпидемия прошлого века, проникшая во все поры общества, исключая разве что самый простецкий люд – крестьян да солдат. И жизней она унесла не меньше, чем перечисленные войны. В разной форме – дуэлей, самоубийств, умопомешательства. А больше всего – в смысле искалеченных судеб, искалеченных часто по собственной воле. А это тоже, в конечном счете, огромные человеческие потери.

Люди, принципиально не игравшие в карты, встречались так же редко, как люди, принципиально не пьющие. Представляете, что это такое в России?

Игра для человеческого мозга обладает не меньшей подавляющей и поражающей все остальные помыслы силой, чем алкоголь или наркотики. Не меньшей!

Страстными, фанатичными игроками были и Пушкин, и Достоевский, и Некрасов, о чем литературоведы, по понятным охранительным соображениям для их репутации, конечно, говорить не любят. Лев Николаевич Толстой в молодые годы однажды чуть не спустил все свое имущество разом. Известный всем революционер Петрашевский был карточным маньяком. И многие декабристы с нетерпением дожидались конца своих политических сходок, чтоб сесть, наконец, за зеленое сукно.

Игра шла везде – в дворянских и купеческих клубах, в военных походах, во дворцах и особняках, в тихих московских и петербургских квартирах (там, иногда, самая крупная).

Как правило, все уважающие себя обеспеченные люди, даже не высшего света, принимали у себя один-два раза в неделю. То есть двери в этот вечер открывались для всех знакомых и незнакомых, которых могли привести первые и отрекомендовать хозяевам. И идя в такой новый дом, человек часто спрашивал у приятеля – а там играют? Нет?!.. И интерес пропадал.

Конечно, играли не в бальных залах. Для этого были специально отведенные комнаты. И были почти везде.

Болезнь пожирала по-своему каждого. Кто-то, как с водкой, знал меру. Да много ли таких на Руси?