Москва алмазная

Старый некрополь на территории известного московского монастыря.

Я не указываю его названия, чтобы не возбуждать ненужного поискового любопытства у слишком подвижных натур. «Вдруг, – подумают некоторые, – там есть еще что-нибудь?». А что-нибудь, может, и действительно есть.

Очень зелено, большие деревья закрывают тенью старые надгробия. А синее небо над ними особенное, спокойное и тихое. Где-то в других местах над летней Москвой по нему бегут высокие белые облачка. Здесь – чистая небесная чаша над головой.

– Конечно, в музейном отделе имеется полная карта захоронений, – говорит мне Андрей, – видишь, внизу везде краской проставлены номера. Но спрашивать неразумно. Лучше поищем эту тетку Васильчикова по фамилии. [6]

– Андрей! Почему-то раньше не пришло в голову, но ведь без нас ожерелье давно могли найти?

– Ну что ты, Олег! И чтобы такие камни ни разу не засветились? Уж я бы знал. Алмаз в четыреста карат разбит был, помнишь, на семнадцать, из пятнадцати сделали ожерелье. Камни в нем, следовательно, в среднем около двадцати карат. Если бы, что чаще всего в таких случаях делают, камни продавали поштучно, мимо нас такое ни за что бы не прошло. Ну, а ожерелье целиком, засветилось бы тем более, даже если бы сумели вывезти за границу… Ты начинаешь с этого участка, а я с соседнего. За два часа, гуляючи, все осмотрим. Только не отвлекайся, здесь много известных имен, не застревай, мы все же не на экскурсии.

Имен и в самом деле очень много, известных княжеских, прежде всего. Встречались и крупные литераторы, которые, я полагал, были похоронены в Петербурге.

Всю жизнь прожил в Москве, а сюда не заглядывал. И, конечно, не я такой один. Посетителей здесь почти что нет. Кроме нас, кажется, только какая-то пожилая парочка. И вдали, у старого корпуса для монахов трудится небольшая бригада рабочих.

Я одергиваю себя, чтобы не застревать на людях и датах, но через некоторое время опять забываю о главном.

Андрей уже проработал свой участок, а я едва преодолел половину.

Он приближается ко мне и, снисходительно улыбаясь, говорит, что идет дальше на следующий; показывает, куда идти мне, когда я, наконец, закончу.

Через полчаса, я направляюсь туда, и снова: через две могилы на третьей – какое-нибудь привлекающее к себе имя.

И я почти что пропустил то, что было нужно…

Вот! Строгий гранитный камень с надписью, с крестом черного мрамора наверху. Теперь я ищу глазами Андрея и чувствую волнение, как на стадионе, когда родная команда должна бить пенальти…

……………………………………………………………..

– Молодец, экскурсант! Именно самая эта могила.

– Доставай диаграммку.

– Ты думаешь, я наизусть не помню? Ладно, держи.

– … однако тут не указано – куда по первой прямой от нее двигаться: вперед, назад, вправо, влево?

– Разберемся, не торопись. Влево – сразу не годится, видишь, мы слишком быстро окажемся на аллее за пределами участка. Вправо попробуем, хотя мне кажется, тоже не то…

……………………………………………………………..

Действительно, оказалось не то: либо после указанного числа шагов нет нужного поворота, либо не хватает прямой линии для этих самых шагов.

– Давай теперь, пробуй назад, – предложил Андрей, – а я вперед. Неторопливо.

……………………………………………………………….

Торопливо или неторопливо, а у меня все равно ничего не вышло. Я двинулся назад к «теткиной» могиле и, тут же почти, по лицу подходившего с другой стороны Андрея понял, что у него тоже мимо… И сразу же появилось чувство, что все это – зря.

– Что ты нос повесил?

– Да не выходит ведь ничего.

– Во-первых, что там еще у Миши и Анатолия мы не знаем, а во-вторых, сами проверили только еще половину.

– Как это половину?

– Ну, кто тебе сказал, что Васильчиков не поставил угловые знаки с противоположным смыслом? Значит, крутим наоборот: плюс – против часовой стрелки, а минус – по часовой.

……………………………………………………………..

Вправо, влево – тут же дало отрицательные результаты. Опять – он вперед, я назад.

Что-то, что-то вдруг у меня пошло… Шаги совпадают с поворотами… Неужели?… Да, я точно выхожу к могиле. Небольшой округлый надгробный камень, младенец какой-то усопший, одна тысяча… восемьсот сорок пятый… Смотрю растерянно… Но по диаграмме все точно! Быстро возвращаюсь назад.

Андрея нет. Продвигаюсь немного вперед, чтобы увидеть, где он там задержался, и вижу по прямой метрах всего в двадцати: он улыбается и подзывает меня рукой. Я делаю то же самое. Андрей отрицательно мотает головой и повторяет свой жест.

Что это за двойная находка? Ну ладно, иду.

И когда подхожу совсем близко, он предлагает мне:

– А теперь, вернись и пройди строго по схеме.

– Но у меня тоже все строго вышло!

– И все-таки.

Иду, медленно отмеряя шаги и по нужным углам поворачивая. Делаю все так тщательно, что почти утыкаюсь в Андрея.

– Здравствуйте вам, от нашей тети! Теперь посмотрим, как то же самое в другую сторону получается?

– Нет, Олег, ты лучше сюда посмотри.

Мы стоим у могилы с высокой надгробной плитой. На ней в три четверти человеческого роста женская фигура из белого мрамора, печально опирающаяся на траурную урну. Читаю надпись… действительный статский советник такой-то.

– А у меня младенец.

– Бог с ним. Ты отойди на пару шагов и посмотри внимательно на скульптуру.

Таких я уже видел несколько. Традиционный сюжет. Отличаются размерами, поворотами головы. Женщина всегда в античном одеянии, с ниспадающими вниз легкими складками… Здесь, в основном, то же самое.

– Художественное решение вопросов не вызывает? – чуть подождав, спрашивает Андрей.

– Слушай, не издевайся!

– А что у нее на шее? Какая-то складчатая шаль, да? Посмотри, как глупо закрывает шею. Нужна она там?

– Но дата смерти, Андрей! Середина прошлого века. Ты думаешь, Васильчиков поставил позже в восемнадцатом году эту мраморную скульптуру на чужую могилу? Не проще ли камень с выдолбленной полостью? К тому же родственники, посетив могилу, могли очень удивиться такому приобретению.

– Во-первых, Васильчиков должен был использовать надгробие на могиле, которая родственниками не посещается. Он знал московские фамилии, которые оборвались. Во-вторых, эта шаль, так сказать, не родная. И приглядевшись, любой специалист тебе скажет, что это не мрамор, а очень хорошая загипсовка. А если по темным выщербленным местам ты поводишь ножичком, – Андрей вынул маленький перочинный нож… – чик-чик-чик. – Вот, гипсовая пыль! А рядом мрамор, другая твердость совсем.

Я сразу нервно оглянулся по сторонам.

– Отколупывать будем?

Андрей сложил ножик и спрятал в карман.

– Гипс очень серьезная штука, мой дорогой. И задачка, как снять ожерелье, требует еще решения. Шаль эту придется очень аккуратно сбивать, стамесками, молоточками, подпиливать кое-где тонкой ножовкой. Тут работы надолго. А стук? Обрати внимание, какая тишина.

Он замолчал…

Хуже всего, я сразу понял, была не сама тишина, а то, что в ней мне стали слышны самые отдаленные звуки. Я даже услышал, как что-то скребет и звякает у тех рабочих, что были совсем вдалеке от нас, не видные за деревьями и могильными плитами.

– Вот та-ак, – поняв мои впечатления, протянул Андрей. – А здесь музейная территория. К тому же, монастырь уже передан церкви. Это – второй хозяин. Так что, начни мы стучать, очень быстро поинтересуются. И, разумеется, сразу же позвонят в милицию. Местные служащие наверняка уже сталкивались с мародерами. У бронзовых надгробий, например, куски отпиливают на подсвечники и прочие поделки.

– Что же делать?

– Подожди, – Андрей поднял голову вверх и стал рассматривать ветвистые кроны, – дай подумать.

Я отошел на несколько шагов, чтобы не мешать, и сам начал изо всех сил искать выход из положения.

Ночью?.. Ворота запираются, но остаться здесь на ночь, никем не замеченными, совсем не сложно… Да, а толку-то! Стук все равно услышат, и тут уж милиция обеспечена… Так, но гипс ведь отмачивают, значит, если обливать верхнюю часть статуи или обкладывать пропитанным водой губчатым материалом… Тьфу, а воду откуда таскать? И сколько часов потребуется? Днем это невозможно… Ночью? Нет, тоже нелепица какая-то…

И слышу вдруг:

– Олег! А хорошо бы сейчас разливного темного пива, импортного, настоящего.

– Хорошо-то его, хорошо…

– Ну, так пошли! Помнишь, мы недалеко от метро мимо фартового подвальчика проходили?

– Хочешь там все обмозговать?

– Зачем? Хотя детали кое-какие обсудим.

– Ты придумал, есть шансы?!

– Тише, вон, кто-то идет. Стопроцентные шансы, мне кажется.