Москва алмазная

В заведении, куда мы пришли, почти никого не было.

– Отменное пиво, – похвалил Андрей.

Я тоже сделал глоток, но от волнения не почувствовал вкуса.

– Ну?

– А очень просто. Там, метрах в пяти, могила одного из князей Голицыных, 1872-го года захоронения. Голицыных вообще чрезвычайно много, обширнейший род, так что некоторые из них уже и не считали себя родственниками. Мишеньку нашего, если как следует разодеть и патлы в хорошей парикмахерской причесать, вполне можно выдать за «нового русского». Сечешь?

– Нет, пока.

– Они все сейчас в дворяне лезут, корни якобы аристократические у себя отыскивают. Ну вот, дорогую иномарку с водителем наймем, засунем туда Мишку, подъедет он к местной администрации и скажет…

– Стой! Начинаю догадываться.

– Тогда давай дальше сам.

– И скажет… что там прапрадед его похоронен…

– По материнской линии.

– И что он хочет за свой счет могилу предка отреставрировать? Так, что ли? Значит, стучать и возиться в том месте можно будет безбоязненно?!

– Ну, умный ты у меня. Только на весь кабак не кричи. Все правильно, Миша будет надзирать и прогуливаться, а мы в спецовках – с мраморной дамы ненужную ей шаль снимать. Чуть что, передвинулись на пять метров в сторону и никаких подозрений.

– Ты вот что еще, благородный потомок, – дополнил свои инструкции Андрей, когда расфуфыренный Миша сидел у него на кухне, – внеси, брат, вот эти деньги на реставрацию центрального монастырского храма.

– Не много будет? – пересчитав, осведомился тот.

– Стыдись! – разливая всем сухенькое, упрекнул Анатолий. – Там предок твой похоронен!

Затея прошла, как по маслу, хотя повозиться нам в качестве рабочих на следующий день выдалось часа на четыре.

Существует такая смесь под мрамор, и мы отменно отделали ею могилу фальшивого Мишиного прадеда, а сам Михаил от очень зауважавших его местных работников несколько раз удостаивался обращения «ваше сиятельство». Они его и чаем поить пытались, и на экскурсию по местному церковному музею сводили. Нам это не очень нравилось, потому что некому было стоять «на стреме».

Но больше всего радовало, когда мы вышли за монастырские ворота, что в двух местах на сколах гипсовой шали что-то слегка торчало, что-то совсем инородное.