Москва – Гребешки

После отрепетированного взмаха рукой полной тётки с красной повязкой на голом предплечье, стоявшей у самолёта, водитель не спеша открыл двери, и орава измученных и истерзанных людей стала дружно вываливать из душного салона автобуса на палящий солнцем открытый воздух, насквозь пропитанный жгучими парами масла, тосола, мазута, бензина, керосина и вонючей солярки. На бетоне виднелись следы размазанного солидола.

Многих затошнило. Некоторых вырвало.

Явление двенадцатое

Геннадий Витальевич вместе со всеми этими бледного вида бедолагами вышел из автобуса и направился в сторону сверкающего на ярком солнце огромного воздушного красавца иностранного производства.

В руке у него была небольшая довольно дорогая кожаная дорожная сумка, под мышкой удачно примостилась новая коричневая барсетка с личными документами и денежными ассигнациями, а из слегка согнутой ладони гордо торчал казённый картонный посадочный талон с пропечатанными на нём данными о предстоящем рейсе.

По пути его яростно обгоняли бегущие пассажиры: мужчины и женщины, старики и дети, молодые и постарше, стройные и не очень, худые и полные, бритые и бородатые, с пышными замысловатыми причёсками и наголо стриженые, в платьях, юбках, брюках и шортах, в блузках и жакетах, в костюмах, рубашках и даже майках, в туфлях и шлёпанцах.

Люди спешили, они торопились. Они бегом бежали. Они скакали и прыгали. Они визжали от радости, что наконец-то вырвались из плена. Им надоело в автобусе маяться. Они мечтали о лучшем. О самом лучшем. Они грезили об этом. Они в облаках витали.

Дети малые, отроки, молодёжь, пожилые люди и глубокие старцы, косые и хромые, кривые и дохлые, обиженные и обделённые, униженные и оскорблённые с объёмными котомками всех цветов и конструкций, неимоверными по размерам узлами, тюками и тяжеленными заплечными мешками, то бишь рюкзаками, стремились первыми попасть на борт воздушного судна.

Да-да! Так. Именно. Самыми первыми! Самыми-самыми!!

Ну… или одними из первых… В общем, как им повезёт… как они сподобятся…

Человеку с одной сумкой в руке было совершенно непонятно, откуда такая прыть появилась у обгоняющего его люда, напрочь измотанного весьма длительным, надоевшим и некомфортным путешествием от здания аэровокзала до места посадки в сие воздушное судно, уморённого, утомлённого и уставшего, да ещё нагруженного по полной программе.

***

Возле прелестного голубенького пузатенького аэроплана, сверкающего на солнце, стояли два трапа – один в носовой части, другой в хвосте.

Люди наперебой кинулись к переднему. К тому, у которого женщина с красной повязкой на руке стояла.

Толпою шумной люди бежали. Оравой. Кучей. Гурьбой. Ватагой.

Они орали и кричали, они гигикали и бибикали, они свистели и вопили.

Пассажиры, не обращая внимания на требования дежурной у трапа, ожесточённо стали забираться вверх по ступеням с теми же криками, воплями и крепкими словами.

Чтобы зайти на трап, надо было изрядно потолкаться в потной орущей толпе, внешне похожей на очередь, а в действительности существовавшей по принципу – кто ловчее, кто хватче, кто смелее, кто сильнее, кто наглее, кто хитрее, кто оборотистей, кто изворотливей, кто расторопней, кто пронырливей, кто нахрапистей, заковыристей и мудрёней… Да. Таковы принципы в некоторых длинных очередях…

Карабкались люди кто как мог: по головам, по плечам, по спинам, по ногам; по вещам: чемоданам, узлам, котомкам и торбам.

Толкались и мужики, и бабы, и парни, и девки, и старики, и старухи, и дети.

Груднички и чуток постарше дитятки спокойно лежали или сидели на руках своих родителей. Им было всё интересно, они крутили головками, они смотрели глазками.

Кое-то из взрослых кричал благим матом. Кто-то орал очень нехорошими словами.

Встречались и культурные. Они стыдили кричащих. Они совестили и срамили орущих. Они к позорному столбу их всех припечатывали.

Некоторые руками угрожающе размахивали. Я, мол, вот… вам… в рыло!

Другие отмахивались, дать сдачи обещали, рукава повыше закатывая.

Культурные и воспитанные граждане и тех дерзких хулиганов, и этих отъявленных отморозков неизменно поправляли. Мол, нельзя же так… Вы же, дескать, люди… Вы же, мол, не звери, не волки, не крокодилы… Вы же… разумные человеки… Вы же… Вы же… Homo sapiens, если по-научному выражаться… Вы же… Вы же… Гомосапиенс, русским языком говоря… Вы же… Вы же… Вы же… Вы же… Как вам, убогим и скудным, ещё-то объяснить… чтоб понятно было…

В ответ угрозы летели. Мол, заткнись. Дескать, стой, мурло, и помалкивай…

Детишки пищали и плакали, слёзки по личикам милым размазывая. Им такое было непонятно. Они к такому ещё не привыкли. Им это было в диковинку.

Но ничего… жизнь длинная… потом всему они научатся… привыкнут…

Пассажиры нагло пытались втиснуться, изо всех сил рыча друг на друга.

Они все старались побыстрее попасть на борт самолёта, топоча по трапу.

Одни скулили, хвосты поджав. Другие визжали, напирая на остальных.

Анархия… в общем… вершилась… в этом конкретном месте…

Явление тринадцатое

Трап стонал и пищал, ныл и дрожал под натиском этих штурмующих людей.