Москва – Гребешки

Испуганно-ругательная, неприлично-иносказательная и бранно-нецензурная смесь из русских и иностранных слов глухим тяжело кашляющим и клокочущим отражением понеслась в обратном направлении в глубь салона, многократно завихряясь… и этими завихрёнными клубами виляя из стороны в сторону. Ого! Броуновское движение!

От переполненной людьми задней пассажирской площадки поток словесной ругани и брани вернулся до водительского места и снова отразился от ветрового стекла, но уже с гораздо увеличенной кинетической энергией: с удвоенной силой, утроенной звучностью, учетверённой звонкостью и упятерённой громкостью.

И вновь нарастающим эхом звук из грубых слов, предлогов и междометий понёсся по салону в другую уже сторону. А потом в обратную. Звук – штука такая… интересная… Носится он по белу свету тудэма-сюдэма… извещая о чём-либо значащем…

И в который уже раз звук этот с разными неприличными словами полетел из одной стороны в противоположную и обратно, то временами чуток затихая, то вновь сильнее и сильнее разгораясь, бесконечно множась и крошась на молекулы и атомы.

Люди орали непристойности всё громче и громче. Ох, как бы чего не вышло…

Резонанс был не за горами. Да-с… Так-с… Резонанс был тут как тут.

Он, резонанс этот, уже руки свои потные потирал: мол, сейчас покажу вам, черти вы полосатые, как раки зимуют… будете, дескать, шалуны и баловни, знать, почём фунт лиха… будете у меня, чуреки и чебуреки, пятый угол искать…

«А его, угла-то пятого, нету тута!!! Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!!» – громко и ехидно зычно раздавалось из уст того волшебного и сказочного невидимого резонанса.

Вопиющее уродливое безбожество стало бал править.

Ну и тому подобное страшное, безобразное и непонятное творилось в замкнутом автобусном испуганном-перепуганном пространстве. И резонанс давал о себе знать.

Вот-вот могло произойти непредвиденное и непоправимое.

Да-с… Так-с… С настоящим резонансом шутки плохи. Ой, как они плохи…

Недаром военным, которые чеканным шагом в строю идут, при подходе к мостам команду «Вольно!» дают. Командиры знают, чем может этот чеканный шаг закончиться.

А вот в этом автобусе, похоже, командиров не было. Здесь только две персоны от службы аэропорта, но они другим делом заняты, они кости своим коллегам мыли и моют.

Что делать? Как быть? Кто команду «Заткнуться!» даст? А? Кто? Да никто!!

Ого! Вот так ситуация… Вот так переделочка… Вот попали… как кур в ощип…

Но нет худа без добра!

Бедных людей спасли боковые щели и прорехи разных размеров в кузове и дверях.

Через них и вышли избытки визгливого тошнотворного звука и колоссального воздушного давления страшного людского гнева и недовольства.

Да-с… Так-с… «Никогда такого не было… и вот опять…» – говоря словами одного служивого не очень умного дяденьки из вчерашнего или позавчерашнего правительства.

Но это, к великому счастью, помогло. Да! Это спасло людей. Ну и слава Богу.

Щели и прорехи, непредусмотренные проектом в конструкции автобуса, но каким-то случайным образом появившиеся, сделали своё доброе дело. Да! Они это совершили! Слава им! Слава щелям и прорехам! Вечная им слава!

Шум спал. Звуковое равновесие восстановилось. Вот и хорошо. Вот и чудесно.

Физические процессы обеспечили это положительное явление.

С физикой не поспоришь. Физика – наука та ещё. Ценная она наука! Точная! Многоплановая! Людям она весьма и весьма пригожая… и очень даже полезная.

***

В салоне тем временем послышались людские голоса всевозможных видов, тонов, окрасов и тембров на весьма позитивные темы.

Некая праздничная радость у людей появилась по случаю временной отсрочки всеобщей смертельной погибели.

Мужские и женские голоса увековечили эту радость!

Дивные оперные арии торжество в людские массы вливать стали.

Славный мужской бас, баритон, тенор и альтино, страстно и томно ласкающий слух, мгновенно смешался с женским пронзительным поросячьим визгом различных регистров звучности (от самых низких и до высоких), переходящим местами в контральто, меццо-контральто и далее по своему певческому сценическому звучанию вверх через меццо-сопрано от волшебного драматического сопрано к лирическому или трагическому и до сверхчудного и привлекательного колоратурного.

О, Боже!!! Какая красота!!! Какая гармония!!! Какая симфония!!!

Знаменитые оперные дивы так не могут извлекать сверхвысокие ноты, а здешние испуганные и перепуганные насмерть дамы смогли запросто.

Да-да! Они смогли!

Они сумели!

У них получилось!

И даже потом они повторили, но не на бис.