Москва и ее Сестры

Внезапно вспоминаю Плетянина: тот работает и читает стихи. Откуда в его памяти столько слов, ума не приложу. Если он замолкает, дело совсем плохо. Перед глазами стоит Вася – тщедушный, в несуразных очках, а по операционной разносится его бас: «Уж небо осенью дышало». Это уже в пятидесятых. А на фронте он молчал.

Аппарат вентиляции легких привычно шумит. Настя работает. Знаю, скоро мой выход. Метка с каждой минутой манит сильнее. Когда зов становится нестерпимым, касаюсь руки Мальчика и неожиданно проваливаюсь не в Тень, а в прошлое.

Тридцать первое июля тысяча девятьсот сорокового. Накануне Ба зудит, и слово «домоседка» там самое мягкое.

– Геля, хватит сидеть взаперти! Сходи со своими ребятами куда-нибудь, а то они тебя раскроют. Вспомнят, что не учились с тобой, или еще чего углядят. Давай, девочка, прогуляйся.

Я подозреваю, что Совет сильно заботит мое нежелание сближаться с кем-либо. Старухи, по-моему, умеют отслеживать подходящие пары для Сестер. О, эти мегеры настойчивы. Им лучше уступить в малом, чтобы не потерять большое.

– Бабуль, это же среда. Мне на работу надо.

– Вот увидишь, у тебя будет выходной. Поезжай с девчонками на стадион «Динамо». Говорят, будут соревнования по плаванию.

Жить среди людей нужно по их правилам. Как Ядвига Карловна говорит, так и получается: нас отправляют отдыхать за отработанные дни.

Москва бурлит. Лето. Везде продают эскимо и газированную воду. На три этажа надстраивают здание Промбанка на улице Горького. Интересно, кто сейчас по привычке так называет Тверскую? На Покровском валу шофер кареты скорой помощи вызволяет кого-то из-под трамвая и привозит в больницу «Медсантруд», как Мальчика сегодня.

Втроем с Леной Разумовой и Валей Бережной удивительно быстро добираемся до Химкинского водохранилища. Бассейн поражает: просторные трибуны, «чайка» из двух вышек для прыжков в воду, колонны и веселое многолюдье. На дорожках один за другим идут заплывы.

Вдруг Ленка радостно вскрикивает и приказывает нам:

– Никуда не уходить!

Она с проворством ласки пробирается через толпу к кому-то. Через пару минут Лена приводит к нам симпатичного старшего лейтенанта.

– Знакомьтесь, Иван.

Потом она обращается к нему:

– Вань, это мои товарищи Валентина и Ягеллона.

Он здоровается с нами, мою руку слегка задерживает в своей.

Кто посылает видения? Зачем эта мука? Я и так захлебнусь болью через несколько мгновений, когда войду в Тень.

Соревнования заканчиваются, Иван сажает нас в машину. Случайно или нет, но его попутчики уезжают с друзьями. На обратном пути наши глаза то и дело встречаются в зеркале. Девчонки болтают без перерыва. Лена сидит спереди. Она говорит, что ее мама нас ждет на чай с пирогом.

– Ваня, она обидится, если ты не зайдешь.

Потом она поворачивается к нам:

– Иван. Мой двоюродный брат. Девчонки, я вам рассказывала о нем.

Что-то шевелится в недрах памяти. Ладно, выполню наказ бабули не возвращаться рано домой. Молчу, боюсь сказать лишнее.

Сердце сладко заходится. Чувствую себя совсем молоденькой. Подружки что-то весело щебечут. Потом Валя толкает меня локтем:

– Геля, да отвечай же!

– Я прослушала. Повтори, пожалуйста.

Валя смеется. Иван говорит:

– Я спросил, откуда такое экзотическое имя. Акцента нет, значит, росли здесь.

Как ему рассказать, что имя для меня – такая же условность, как возраст или национальность. Ладно, повторю семейную легенду.

– У меня прабабушка полька.

Потом зачем-то добавляю:

– А прадед немец. Его предки здесь с петровских времен живут.

Старший лейтенант с интересом бросает взгляд в зеркало.

– Вы так хорошо знаете историю семьи?

– Моя бабушка на этом настаивает. Говорит, чтобы не заблудиться в мире.

Ленка живет недалеко от нас, в Малом Каретном. Поднимаемся на третий этаж. Чай затягивается до вечера. Приходят соседи и друзья. Поем под гитару и смеемся допоздна. Кто-то приносит патефон, и спонтанные посиделки превращаются в танцы.

За полночь Иван провожает меня до дверей дома. Идти недалеко, но мы петляем по окрестным переулкам и говорим обо всем на свете. Мне кажется, что это не я, а он старше, будто не было всех лет моей жизни. Ощущение, что я девчонка, как в… В каком же году это было?

– Геля, пора!

Твой голос вырывает меня из воспоминаний. Я все-таки пришла в Тень. Я тебя не вижу, но ты рядом.

– Геля, спеши!

Внутри разгорается огонь. Мальчику нужна помощь, он зовет. Мне предстоит его найти в дикой чаще.

Призыв уводит вглубь леса. Здесь все зыбко и серо. Это край вечных сумерек: нет дня и ночи, нет солнца и луны. Звуки зарождаются и гаснут. Музыка здесь не живет.

Как сюда попали мои живые предки – загадка. Говорят, это изнанка мира. Мы называем ее просто Тенью. Здесь рождаются и растут наши дочери. В этом месте мы исправляем то, что нарушено в настоящем мире. Тут может пройти тысяча лет, а в человеческом пролетает один миг. И наоборот.