Москва и мертвичи

Всплеск такой контркультурной активности власти, да и сотрудники МПД, сначала связывали с закрытием по суду нескольких ночлежек, шелтеров и реабилитационных центров по соседству с вокзалом. Их здания снесли под строительство очередного стеклобетонного бизнес-центра, но, казалось, что количество бездомных, появившихся теперь здесь, было в несколько раз больше того, что вмещали все ликвидированные заведения. Все встало на места, когда один из министерских увидел бадюлю.

Получив задание, Агафья матерясь поехала домой и стала рыться в поисках старой одежды. Дома, кроме подходящих раздолбанных кроссовок, ничего не обнаружилось, так что она отправилась в дешевый секонд-хенд (в ее районе таких не было, пришлось ехать на такси) и попыталась там приобрести наиболее непривлекательный лук, одевшись в видавшие виды вещи старомодного фасона. С маникюром тоже что-то надо было делать, она подобрала потертые кожаные перчатки с закрытыми пальцами и напялила их, что придало ее образу еще большей фриковатости. Продолжая маскироваться, она изваляла штаны в песке на собачьей площадке, порвала их в нескольких местах и испачкала травой с газона. Майку облила пивом и проделала ножиком дырку на спине. Волосы спрятала под черной сальной кепкой. В общем, как могла постаралась себе создать образ опускающегося маргинала, но пока еще обеспеченного жильем.

Когда она выходила из вестибюля, то заметила корчившегося от смеха Питона, отправленного за ней присматривать. Она показала ему средний палец и подумала, что это движение теперь очень органично сочеталось с ее нынешним внешним видом. Среди всех толп маргиналов она была здесь как своя, какой-то развалившийся под аркой входа алкаш даже махнул приветливо рукой, мол, присоединяйся.

Ну что, теперь надо было ловить бадюлю на живца. Она надела еще одну покупку, паленые «брендовые» солнечные очки, чтобы не попасться на том, что видит.

Агафья пошаталась по площади, зашла в «Сабвей» на вокзале и проверила подносы с недоеденной едой, поймав презрительные взгляды охранников, а также, превозмогая тошноту, даже залезла в одну из мусорных урн и извлекла оттуда бутылку. Пить не стала, но поносила с собой для верности образа. Наверное, получаса праздношатания было достаточно, чтобы стать замеченной. Она опустилась на брусчатку у стены вокзала и принялась ждать.

– Вижу, проблемы у тебя дома. Неприкаянная ты. Это потому, что людей рядом добрых нет.

Агафья вздрогнула и обернулась. Ожидание было долгим, уже начало темнеть, и она пропустила, как рядом с ней на брусчатку присела практически голая баба с зеленоватой кожей и огромной грудью. Агафья стала разглядывать ее через солнечные очки, пряча за стеклами взгляд. Из одежды на бабе была лишь какая-то грязная тряпка вокруг бедер. Лицо некрасивое: глаза на выкате, нос картошкой, мясистые губы и свалявшиеся каштановые волосы.

Бадюля. Или бадзюля, как говорили белорусы, эта транскрипция стояла в энциклопедии в скобочках. Существо с западных границ Российской империи, склонявшее людей к бродяжничеству. Бадюля обычно ошивалась на пересечении дорог, так что место около вокзала было подходящее. Белорусский фольклор хорошо описал повадки гостьи: ближе к зиме она находила несчастных, к кому можно было прицепиться, увязывалась за ними домой, а дальше человек окончательно опускался, терял все нажитое и шел по миру.

– Друзья тебе добрые нужны, говорю. Пойдем к тебе, посидим потолкуем.

Агафья прочистила горло и набралась смелости. Оглядела площадь. Где Питон, он же приглядывать был должен? Агафья сняла очки и сунула руку под майку за припрятанным пистолетом.

– Так, дорогая, концерт окончен. МПД. Либо садись на ближайший поезд до Минска, либо будем тебя задерживать. Про вмешательство в социальные процессы слышала? Нарушение Пакта.

Глаза у бадюли совсем вылупились.

– Что молчишь? – осмелела Агафья. – На вокзал сама пойдешь?

Нечисть вскочила и с неожиданной прытью побежала от Игнатовой. От немаленькой бабы с огромным бюстом она не ожидала такой скорости. Черт, черт, Питона не было видно. Агафья откинула очки, вскочила и побежала за ней.

Бадюля неслась куда-то в сторону дворов между Пресненским Валом и Большой Грузинской, распихивая прохожих. Игнатова не отставала и тоже расталкивала людей с чемоданами, одновременно думая, что нужно предпринимать в таких случаях и можно ли использовать табельное. Должно быть, со стороны обычным людям казалось, что это гонятся друг за другом две что-то не поделившие алкоголички.

Бадюля достигла дороги и побежала на красный, уворачиваясь от машин, Игнатова, чуть не попав под колеса и выслушав возмущенные крики и сигналы водителей, – за ней. Дистанцию сократить не получалось. Спустя пару минут погони они уже петляли по зеленым дворам и переулкам между многочисленных элитных, в силу местонахождения, хрущевок. Дыхание начинало сбиваться, стало жарко, она стянула ненужные перчатки, выкинула кепку. Еще через пару сотен метров зигзагов надоело. Агафья вытащила пистолет.

– Стоять! Стоять, стрелять буду, – крикнула она.