Москва и мертвичи

Говорят, схожая ситуация и с другими мировыми столицами – Парижем, Лондоном, Римом. Подо всеми погребенные города. В Париже вообще эти жуткие катакомбы, где никто и не скрывает миллионы захоронений, даже экскурсии водят. Я там никогда не был, не поездишь на стипендию и зарплату курьера особо, но было бы интересно очутиться за границей и посмотреть на местную потустороннюю фауну. То же, что и у нас? Или свои чудища ходят и охотятся на людей? «Увидеть Париж и умереть» – для меня играет особыми красками, знаете ли.

* * *

Конечно, мы пошли к Филатову. К кому еще идти в данной ситуации?

Начальник и так был почему-то не в духе, а нашей экстренной встрече, на которой мы настояли, совсем был не рад.

– И ты не знаешь, кто это прислал?

– Нет.

– Почему тебе?

– Не знаю. Возможно, потому что я новенькая и меня сложно было успеть вовлечь в какой-то заговор.

– Кому-то еще сказала?

– Нет, только вам и Диме.

Филатов долго разглядывал записку, затем молча подвинул к себе зеленую мраморную пепельницу, зажег спичку и методично сжег письмо, подпалив бумагу с нескольких сторон. Потом перемешал и растоптал пепел тупой стороной карандаша.

Мы молчали, он тоже. Мне по-прежнему было неуютно, я знал, что мы втягиваемся в опасное дерьмо.

– Вы понимаете, чем это нам всем грозит? – наконец поинтересовался он, словно нанизывая нас взглядом на шампуры.

– Нарушение Пакта… – неуверенно начала Агата, смотревшая под ноги.

– Нарушение Пакта, да. Каких лет сто не было. Это экстренный созыв на встречу Черного Кремля. Это обвинение части из них (мы даже не знаем толком, кто у этих чертей там западник, а кто центрист) в серьезнейшем нарушении. Это потенциально ослабление или уничтожение одной из их фракций, и никто не знает, к чему это приведет. Это, в конце концов, – он сказал это слово, – война.

Он встал из-за стола и подошел к развешанным картам.

– Вот, посмотрите, – он обвел пальцем существенный кусок центра Москвы. – Вот это все на хрен сгорело в тысяча восемьсот двенадцатом. В «войне с Наполеоном». Остался с десяток деревянных домов и побольше домов из камня. Теперь представьте, как рванет, если война случится сейчас…

– Откуда мы вообще знаем, что в этой анонимке правда? – перебил его я. – А вдруг эта чья-то хитрая игра?

– И это может быть, – мрачно согласился Филатов, – но если и так, одно то, что кто-то стал играть в такие игры, очень опасно. Такое ни разу не случалось на моей памяти за все время работы в МПД. В архивах тоже такого не найдешь, правда, Дима?

– Я не все архивы видел, в центральном аппарате же закрытые…

– Поверь мне.

Филатов посмотрел в окно. Там опять шел мокрый снег. Проходящие по улице подростки в кроссовках и с голыми щиколотками весело скользили по наледи наклона тротуара.

– Значит, так. Доказательств у нас никаких нет. Включить вас в следственную группу по Назарову – расписаться, что дело с его убийством нечистое, моментально узнают. Ни слова никому пока. Возможно, секрет и любые планы западников он унес с собой в могилу. Мне надо подумать, что делать дальше.

– Меня вот что больше пугает, Николай Борисович, – оторвалась от изучения ковра Агата, – если одна их фракция якобы поддерживала какого-то кандидата, где гарантии, что другие не поддерживали его оппонентов? Какого-нибудь либерала? Или зеленого? Или кремлевского кандидата?

Вопрос напрашивался сам собой, но я испугался его озвучивать. Повисло тяжелое молчание.

– Может, магов этих наших как-то привлечь? – встрепенулся я. – С котлованом же помогло. Дадут наводки, свечки свои позажигают. К Изосимовой сходить? Может, Назаров сам к каким гадалкам обращался?

– А где гарантия, что они не проболтаются? В общем, я подумаю. Возможно, попробую подать в центральный аппарат идею, что всем кандидатам нужна дополнительная защита с нашей стороны, установим слежку. Идите занимайтесь вашей богемой. И молчите, узнаю, что проболтались, лично закопаю.

И мы отправились заниматься богемой. Еще одним дерьмовым делом в начавшейся вслед за турецким гастролером серии дерьмовых дел.

Говорят, что Гиляровский приукрасил ужасы дореволюционной Хитровки, мол, и сам потом признавал, что от него хотели жареных фактов, а местные жители недоумевали от прочитанного. Гиляровский так-то вообще не из Москвы был. Как бы то ни было, в этот раз, неделю назад, судьба привела нас в доходный дом, располагавшийся ровно на границе когда-то самого криминального района Москвы и более престижного – Ивановской горки. Всегда любил эти закоулки, тут почти нет шума машин и почти нет людей, что в центре (да и не только центре) столицы на вес золота.