Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.

В конце августа уже югославы благодарили советскую сторону за поддержку их позиции в Совете Безопасности (СБ) ООН по вопросу о Триесте и просили сделать это еще раз уже на предстоящем заседании Генеральной Ассамблеи (ГА), поддержав постановку вопроса по кандидатуре губернатора Свободной территории Триест. А. И. Лаврентьев, который вел беседу на эту тему с С. Симичем, согласился удовлетворить просьбу югославов, но в свою очередь просил поддержать некоторые советские инициативы в ООН и получил положительный ответ. Необходимые вопросы, таким образом, были согласованы, но, как отметил югославский министр, беседа прерывалась тягостными паузами и завершилась язвительным замечанием советского посла в адрес министра, что, несомненно, свидетельствовало о нарастающем напряжении в двусторонних отношениях[115]. Осенью 1948 г. на заседании ГА ООН, как отмечал руководитель югославской делегации Э. Кардель в телеграмме Тито, ему не удалось получить аудиенцию у Вышинского, и он решил больше не просить о встрече с ним. Югославская делегация, несмотря на корректные, но прохладные, как сообщал Кардель, отношения с советской и другими делегациями «с востока», которые к тому же избегали контактов с югославами и ни о чем их не информировали, поддержала Москву по ряду пунктов повестки дня, проголосовала за кандидатуры «поляков и чехов» (очевидно, как непостоянных членов в СБ. – А. А.). Кардель сообщал, что они решили больше не искать контактов с «восточными» делегациями и не обращаться к ним за информацией, а лишь поддерживать нормальные отношения в зале заседаний. С другой стороны, югославы намеревались избегать ситуаций, когда «западные» делегации будут выдвигать их кандидатуры в комиссии ООН, чтобы избежать подозрения «русских» в связях с Западом[116]. 1 октября Кардель продолжал информировать Тито об отношениях с советской и западными делегациями в стенах ООН, сообщая о полном отсутствии какого-либо взаимодействия с «русскими», несмотря на имевшуюся предварительную договоренность. Говоря о Вышинском, Кардель отмечал, что он с ним даже еще не здоровался. Характеризуя общую обстановку в ООН, он указывал, что ни по одному вопросу «западные» и «русские» не могут договориться, дела заходят в тупик. «Берлин (блокада города. – А. А.) еще более обострил ситуацию», – отмечал югославский министр иностранных дел[117]. Спустя день Кардель сообщил Тито об «инциденте», который произошел между югославской и польской делегациями. Датская делегация предложила на пост заместителя руководителя одной из комиссий югослава Л. Матеса. Секретарем этой комиссии его кандидатура была согласована с А. Е. Богомоловым и Д. С. Мануильским, которые поддержали ее. Однако их согласие было, скорее всего, частью «восточного» сценария. После того как датский делегат выступил с кандидатурой Л. Матеса, польский делегат предложил на этот пост делегата из Белоруссии. Матес сразу же снял свою кандидатуру, заявив, что шаг польского делегата ему непонятен. Белорус после этого был избран единогласно. Как указывал Кардель, это еще раз подчеркнуло, в какой глупой ситуации оказались «советская и другие восточные делегации», в то время «как за нами осталось моральное превосходство». Кардель попытался объяснить действия Матеса, согласованные с делегацией, как победу югославов, которые не дали «западным» использовать их против «восточных», в то же время показав «восточным», что югославы не идут и заодно с «империалистами». Вторая задача, которая была решена в ходе этого «инцидента», заключалась в том, что и «русским» они дали понять, что югославы – не игрушка в их руках. Политический эффект, по мнению Карделя, был в пользу югославов, в то время «как остальные восточноевропейские делегации оказались в неприятном положении»[118].