Москва и жизнь

Хочу рассказать о Борисе Никольском. Его в тот день вызвал первый секретарь горкома КПСС Прокофьев, предложил пост премьера правительства Москвы, но получил решительный отказ. Забегая вперед, скажу, что утром следующего дня, 20-го, Прокофьев снова ему звонил и снова получил отказ. «Больше мне не звоните», — сказал Никольский в конце короткого разговора.

Не захотел он вернуться на Старую площадь. Первый секретарь райкома партии, секретарь Московского горкома, второй секретарь ЦК Компартии Грузии, Борис Никольский после трагедии в Тбилиси, когда во время манифестации погибли люди, вернулся в родной город и стал заместителем председателя Московского комитета по планированию. Ни долголетняя служба в КПСС, ни огульные обвинения в расправе над мирными демонстрантами не поколебали моей уверенности в нем, и я с радостью предложил ему работать со мной в правительстве Москвы, отстаивал его кандидатуру при утверждении. Рад, что не ошибся.

Напрасно первый секретарь МГК звал Никольского идти с ним в разведку. Честные люди отвергли призывы ГКЧП. Борис Никольский знал, чем грозил ему отказ, если бы устроители переворота пришли к власти. Сотрудничать с заговорщиками мало кто хотел. Это приближало их конец. Люди, с которыми я работал, разные: не все мне нравились, не всем нравился я. Не всем по сердцу твердость в руководстве, его могут счесть злом, а не благом. Но в те дни встречал я только союзников, открыто говоривших мне: «Вы можете мной распоряжаться днем, ночью, когда угодно, сейчас, немедленно».

Но однажды получил от ворот поворот. Около трех часов ночи позвонил заместителю директора Филевского автобусно-троллейбусного парка (замечу: заму по кадрам) и поставил задачу вывести машины и перекрыть мост над Москвой-рекой, что рядом с Белым домом. Последовал отказ. Позвонил вторично, предупредил, что он говорит с вице-мэром Москвы и обязан выполнять мои указания. Снова отказ. Затем меня попросили дать официальную телефонограмму. Я чертыхнулся, но текст продиктовал. В конце концов все сделали и в этом случае, но время для заграждения моста могло быть упущено. К счастью, успели…

Вечером 19-го должно было состояться открытие Конгресса соотечественников, русских эмигрантов, приехавших со всех концов мира. Нетрудно представить состояние наших гостей, чьи предки или они сами бежали от большевиков и, приехав на родину, увидели танки на улицах Москвы.

Мы решили подготовить приветствие мэрии Конгрессу. Писал его и оглашал Александр Музыкантский, мой заместитель и префект Центрального административного округа.

— Вхожу в Концертный зал имени Чайковского, — рассказал он, когда вернулся в мэрию, — и застаю грустное зрелище: вокруг царит полное уныние. Начал читать. После первых строк у людей пробудился интерес, потом — глубочайшее внимание, и после слов о том, что мэрия Москвы не признает ГКЧП, что мы одержим победу, демократию не остановить, раздался гром оваций.

Часть собравшихся, и немалая, хотела побыстрее покинуть Москву, отправиться домой, но наша уверенность передалась сердцам. Уехали единицы, сотни соотечественников пошли на баррикады к Белому дому. Пожилые люди оставались там всю ночь, они приносили с собой еду защитникам, убеждали солдат не стрелять. Лишь после провала заговора телевидение показало все подробности того вечера.

Тревожная ситуация

Незадолго до ГКЧП с Гавриилом Поповым мы побывали в штабе Московского военного округа, провели там несколько часов и договорились о контактах, взаимодействии. Тогда же состоялись встречи с министром обороны маршалом Язовым.

Войска в городе очень нуждаются в его помощи. Сам по себе факт пребывания в столице и рядом с нею такого числа войск являлся, наверное, единственным в цивилизованном мире. Части и соединения, казармы, склады и подобные учреждения отнюдь не украшают город. Тем не менее повторю: военные нуждались в помощи мэрии, это касалось предоставления им муниципальных квартир и многого, многого другого, что требуется для обустройства и чего часто лишены люди в военной форме.

Как складывались в те дни наши отношения с военными. С маршалом Язовым произошло немало встреч. При самой последней, за неделю до путча, я с удивлением увидел его выходившим из кабинета премьера Павлова. Министр обороны обычно сюда не ездил.

С Гавриилом Поповым мы пытались установить взаимопонимание с министром обороны. Незадолго до путча просили его, чтобы армия помогла с уборкой урожая в Московской области, причем традиционное бесплатное «шефство» заменяли хорошим заработком. Офицерам предлагали по пятьдесят рублей в день, солдатам по двадцать пять, из которых пятнадцать шли бы на сберкнижку, пять на питание, пять на улучшение быта в казармах. Обещали помочь купить телевизоры, магнитофоны, музыкальные инструменты. За два года службы солдат (далеко не у всех состоятельные семьи) скопил бы и привез домой около полутора тысяч рублей. При возникших сложностях в Министерстве обороны с финансами схватиться бы за наше предложение. А что услышали в ответ? «Солдатам платить? Не-ет!»