Москва и жизнь

Приезжая сюда, бизнесмен готов ко многому. Но только, естественно, не к тому, что окажется в ситуации обескураживающей чехарды нормативных решений. Он просто не в состоянии вообразить, сколько бы ни напрягался, что попал в страну, где парламент и правительство, принимая нормативные акты, меньше всего думают о человеке, который захочет ими пользоваться, о его деловом настроении. Потому что сформировались в обществе, где человек как творец социальной жизни вообще не предполагался.

В этих условиях только личность еще хоть как-то компенсирует пороки структуры. Авторитет Попова делал то, что должна была бы сделать здоровая система законов и норм. В его лице деловые люди находили человека твердой идеи. После разговора с ним будничная деятельность по зарабатыванию денег превращалась для них в священное дело служения прогрессу и порядку на земле. Он воскрешал идеалы, отчасти забытые в развитых странах, — идеи великих мыслителей эпохи первоначального накопления, воздух которой они ощущают сегодня у нас.

И все-таки первоочередной в программе мэра Гавриила Попова оказалась идея приватизации жилья. На ней особенно настаивал. Он объяснял, что пока советский человек не владеет ничем, от него нельзя ждать ни трудовой, ни тем более деловой активности.

Коммунисты преуспели во многом. Но главное, что они сделали — вытравили из людей естественное стремление к приумножению собственности, достоинство хозяйского обладания, заботливость о том, что следует оберегать, чтобы передать по наследству. Они сделали то, на что не решались даже самые рьяные идеологи Средневековья, извлекавшие социальные идеи из евангельских притч. Тем самым они хотели создать «нового человека» — но этот человек оказался безынициативным и безответственным, привыкшим не зарабатывать, а получать подачки от государства. Пока мы не вернем ему исконное чувство собственника, мы не можем ждать от него понимания наших задач.

Так, или примерно так, разворачивалась аргументация московской мэрии и правительства города, стремившихся убедить депутатов скорее принять закон о приватизации жилья. Москвичи живут в государственных и кооперативных квартирах. Незамедлительно переоформить их в собственность — значит уже изменить психологию этих людей.

Моссовет в основном согласился. Возражений почти не прозвучало.

Но сразу же начались разногласия в отношении приватизационных законов и процедур. Почему один москвич получит большую квартиру, другой — маленькую? Этот в центре — тот на окраине? Кто-то в хорошем доме, а кто-то в плохом? Для таких вопросов находились все основания. За семьдесят лет советской власти многие партийные и государственные чиновники — те самые, что довели страну до полного разорения, — переселились в Москву, получив большие квартиры в центре. А «простые» москвичи отселялись в далекие районы, в плохие малогабаритные квартиры. Где же тут справедливость?

Обсуждениям не виделось конца. Собирались бесчисленные депутатские совещания. Придумывались громоздкие методики пересчета. Предлагалась доплата за «лишнюю» площадь, за «комфорт», за «район», за… не помню что. Чем дольше длились эти споры, тем яснее становилось, что мы теряем драгоценное время. Процесс приватизации грозил затянуться на несколько лет.

Тут мэр проявил такую твердость, какой даже я от него не ожидал. Он пересилил московский парламент. Отверг все хитроумные методики доплат. Настоял на простейшем решении: «Кто где живет, тот тем владеет. И нечего тут усложнять».

Правда, парламентом дело не кончилось: следующей стеной на пути мэра встал аппарат городского правительства. Чиновники просто не могли себе представить, как осуществлять передачу квартир в собственность без сложной процедуры оформления. Пусть, говорили они, каждый москвич вначале подаст «заявление». Потом получит согласие технической, пожарной, санитарной и прочих служб. Потом пройдет специальную комиссию. Потом нотариальное оформление. Потом…

Мэр и это отверг категорически, настояв на простейшем варианте: заявление домоуправу и месяц срока. «Как, без комиссии? — спрашивали служащие мэрии. — Без нотариуса, без технической инспекции?» Да, объяснял Попов, без того, и другого, и третьего. Только быстрее! Если мы не создадим в обществе мощный слой собственников, всякая основа для преобразований будет потеряна. Времени на раскачку нет.

«Шоковая терапия»