Москва Икс

Прошла колона техники, трактор «Беларусь» на колесном ходу и бульдозер, за ним грузовик потащил строительную бытовку на колесах. Кажется, и солдаты и водители на обочине чего-то ждали, каких-то новостей, хороших или плохих, — все поглядывали на радиста. Наконец, прошел шепоток, что Горбачев прервал свою поездку по Америке и летит сюда. Дорогу открыли, Сурен поехал дальше, вскоре он посадил в машину двух женщин сестер лет сорока и десятилетнего мальчика с перевязанной головой, голосовавших на въезде в какое-то село. Из вещей у них были два легких чемодана и сумка. Сурен не лез с вопросами, женщины оказались молчаливыми, мальчик жаловался боли в голове, плакал, а потом уснул у них на коленях.

Снова дорогу перекрывали, опять ждали чего-то. Позже женщины вышли, не проехав сотни километров. Дальше машины шли только в одну сторону, навстречу. Быстро наступили сумерки, а за ними ночь, Сурен отогнал машину на голое место возле дороги. Он нашел консервы, купленные Левоном, и хлеб, размокший от минеральной воды, превратившийся в жидкую кислую кашу. Сурен не смог вспомнить, когда последний раз ел, сейчас проснулся дикий звериный голод. Он открыл ножом банку скумбрии, съел ее за минуту, пригоршнями отправлл в рот хлебную кашицу, но только разжег аппетит.

Он ел и ел и, кажется, никогда не утолит голод. Наконец, отпустило, он разложил сидения, включил радио, здесь сигнал был, он лег, понимая, что не заснет. Все новости, местные грузинские и московские были только про землетрясение, но все это — общими пустыми словами, ничего не поймешь из этих новостей. Едва наступили предрассветные сумерки, он уже поднялся, влил в бак бензин из сорокалитровой канистры, которую держал в багажнике, выехал на дорогу, надеясь быстро проскочить, но путь оказался долгим, проезд то и дело перекрывали, навстречу двигались грузовики с военными, гражданские машины пускали в объезд на грунтовые разбитые дороги.

* * *

Только к середине дня он добрался до небольшого села неподалеку от Батуми, отсюда до города всего ничего, но Сурен чувствовал: еще немного — и он заснет за рулем. Остановился у частного дома, толкнул калитку и вошел. Здесь жил старый приятель покойного отца дядя Серго. До появления Сурена он, накинув ватник на плечи, сидел на лавочке возле крыльца и терзал транзисторный приемник, низко наклонив голову, слушал новости. По двору, носились куры.

Хозяин — сухой старик с загорелым лицом, седыми волосами, доходящими почти до плеч, крупным носом и голубыми навыкате глазами. Он давно похоронил жену, жил и работал в колхозе, где выращивали мандарины, но недавно в райкоме партии сказали, что пора уступать дорогу молодым, а самому отправляться на запасные пути. Теперь, говорят, колхоз ликвидируют, а землю скоро распродадут под дачи.

Серго вернулся в дом своих предков и доживал свой век здесь. Увидав Сурена, вскочил, как ошпаренный, подбежал, обхватил двумя руками за шею и повис на ней, втащил его в комнату. Сурен посмотрел на себя в зеркало и увидел бродягу с землистым лицом, в каждую складку кожи въелась пыль, губы бескровные, волосы серо-желтые, будто седые. Куртка и штаны давно потеряли первоначальный цвет и сделались грязно-бурыми, заляпанными темными пятнами.

Он снял башмаки, куртку и свитер. Серго порылся в бездонном сундуке, нашел кое-какую старую одежду, которую когда-то здесь оставил Сурен, на всякий случай, чтобы было во что переодеться, и вот такой случай произошел. Вещи были поношенными, они немного маловаты, но они гораздо лучше, чем грязные лохмотья. Хозяин отвел гостя в пристройку, где у него давно была устроена русская баня, но Сурен сказал, что баню топить не нужно, на нее нет сил, он помоется под душем. Вскоре Сурен вернулся в дом, хозяин усадил дорогого гостя в мягкое кресло, побежал через улицу к соседке, чтобы та помогла на стол накрыть, а когда вернулся, Сурен спал в кресле.

Уже наступил поздний вечер, почти ночь, когда Сурен проснулся, вышел во двор и выкурил сигарету, потом они сели к столу, выпили чудесного розового вина, поужинали лобио, сыром, самодельной колбасой и вяленым мясом. Серго, человек не слишком любопытный, сыпал вопросами, как и что в Армении, велики ли разрушения, и есть ли надежда хоть в следующем году жилье восстановить, как поживает дядя Артур и тетка Ануш. Сурен отвечал, что у родственников все нормально, о землетрясении рассказал общими фразами, не вдаваясь в страшные подробности, но Серго все равно мрачнел, качал головой и наливал вина.

— Значит, Артур и Ануш в порядке? — снова спросил Серго, словно чувствовал ложь.

— В полном порядке, — ответил Сурен, вспоминая разрушенный дом, избитого до смерти старика с синим плоским лицом, который лежал на земле за развалинами надворных построек. В старике было трудно узнать дядю Артура. — Ему сейчас лучше, чем нам. Ну, в каком-то смысле лучше…

Утром чуть свет Сурен встал, выпил чая и быстро собрался. Когда он шел к машине, по двору носились куры, а Серго, кажется, всю ночь просидевший со своим приемником, вышел на дорогу провожать.

* * *