Москва, которую мы потеряли

Часовня на месте храма Николы Стрелецкого

Музей Шилова в Стрелецкой слободе

Потому-то не лишне напомнить, что ангелы-хранители, возможно, и ныне присутствуют на местах всех разрушенных храмов и разоренных погостов древней Москвы, а сам священный город просто «населен» такими ангелами. Потому о каждом месте погубленных большевиками святынь нам следует помнить об этом – и мыслить особым образом. Исходя из этого, можно предположить, что на месте храма Св. Николы Стрелецкого против Боровицких ворот Кремля буквально витает образ не просто ангела-хранителя, но ангела-воина из небесного воинства Михаила Архангела; ощутить его по-настоящему способен только лишь какой-нибудь подлинный духовидец. И грозный небесный страж не уйдет со своего поста до Судного дня, даже если забытый людьми погост древних Стремянных полков отдадут ныне под строительство музея, торговых заведений, новых небоскребов или дополнительного корпуса музея художника Шилова. Особо следует помнить о том, что судьба возводимых над погубленными русскими святынями доходных «объектов» и их насельников может оказаться непредсказуемой и незавидной.

Арбатский фантом, или Мимо пустыря на месте церкви Николы Явленного на Арбате во имя Покрова Пресвятой Богородицы

Арбат в народе называли «улицей трех Никол» или «улицей святителя Николая» – по церквям Николы на Песках, Николы в Плотниках и Николы Явленного. Эта улица, давно утерявшая былое очарование старины, диковато застыла в потоке времени в ожидании грядущих перемен, ежегодно теряя немногие связывающие ее со старым временем памятники архитектуры. Началось это уже довольно давно, пожалуй, с потери одного из стародавних храмов, выстроенном в XVI столетии в этом малонаселенном месте Москвы, именовавшимся тогда Полем. Об арбатских окрестностях трогательно вспоминал в эмиграции писатель Борис Зайцев. «Образ юности отошедшей, жизни шумной и вольной, ласковой сутолоки, любви, надежд, успехов и меланхолий, веселья и стремления – это ты, Арбат. В цветах и в музыке, бокалах и сиянье жемчугов, под звон ножей, тарелок веселится шумная Москва, ни о чем не гадающая, нынче живущая, завтра сходящая, полумиллионная, сытая и ветром подбитая, талантливая и распущенная. Сквозь мглу и вой метели невозбранно проплывает седенький извозчик в санках вытертых, на лошаденке дмитровской, звенигородской, как корабль нехитрый, но и верный. Священники звонят в церквах Арбата – Никола Плотник, Никола на Песках и Никола Явленный – спокойные и важные, звоном малиновым, в ризах парчовых, вековечных, венчавшие и хоронившие тузов, и знать, и бедноту. Привыкшие к молебнам, требам, к истовому пению. Гудят колокола, поют хоры, гремит трамвай, солнце восходит, солнце заходит; звезды вонзаются и над Арбатом таинственный свой путь ведут. И жизнь грядет, и все как будто чинно, все так крепко, и серьезно, и зажиточно, благонамеренно. Строят дома – сотни квартир с газом и электричеством, льют свежий асфальт, и белят стены, и возятся, и пьют, и накопляют, ходят в церковь, и венчаются, и любятся, и умирают между трех обличий одного Святителя – Николы Плотника, Николы на Песках и Николая Чудотворца».

Церковь Николы Явленного на Арбате (XVII в.)

Императрица Елизавета Петровна

Никола Явленный был типичным посадским храмом годуновской эпохи со всеми ее приметами. Луковичная глава – позднейшая, как и придел – возникла около середины XVII в. Профессор Петр Иванович Страхов рассказывал студентам, хорошо запомнившим это с его слов, что помнил эту церковь еще в те времена, когда она имела каменную ограду с башенками. Всем своим тогдашним видом она походила на монастырь. Близость этой церкви к знаменитой Иоанновой слободе дала повод Страхову к догадкам, что она могла быть свидетельницей иноческой набожности «грозного царя».

Кому-кому, а Петру Ивановичу Страхову было просто нельзя не поверить. Сей ученый муж был известен на Москве не только как переводчик и воспитанник университета, но и как профессор по опытной физике, инспектор студентов, а впоследствии и ректор Университета (1805–1807). По поручению знаменитого масона Новикова он перевел известную книгу Сен-Мартена «О заблуждениях и истине, или Воззвание человеческого рода ко всеобщему началу знания», пользовавшуюся большим уважением среди русских мистиков. Перевел он также сочинение Бартелеми «Путешествие младшего Анахарсиса по Греции» (1803–1809) и курс физики Брассона (1803)...