Москва-Лондон

— Это каждый вам скажет, сэр Томас, — промолвил Смит, — но вы сказали, что столь громадный флот нам и не нужен. Где же истина?

— Верно, дорогой мой друг, я сказал это и нахожу, что никакого парадокса в этой мысли нет. Я хотел этим сказать, что существует путь, исключающий создание нами военного флота столь угрожающих величин. Нам достаточно будет иметь самый большой и самый сильный флот в Европе, чтобы стать фактическими хозяевами всех ныне существующих и действующих торговых путей. Ведь обладая таким флотом, мы становимся сильнейшей державой Европы, а сильнейший непременно становится непобедимым, потому что его невольно защищают и за его интересы бесстрашно воюют многочисленные союзники, то есть все те, кто слабее его, а значит, все, — и воевать ему самому совершенно не нужно. Разумеется, они, эти самые союзники, как я себе это представляю, тоже должны обходиться нам недешево, но общая прибыль от подобного ведения наших дел рисуется мне самыми радужными красками. Вы со мною не согласны, джентльмены?

— О, с вами невозможно не согласиться, сэр Томас! — с улыбкой сказал Чанслер. — Мы с Чарли, словно счастливые школяры, ловим каждое слово нашего мудрого учителя. Ведь нам еще никто и никогда не читал подобных лекций, потому что никто и никогда не принимал еще нас всерьез... в том числе и мы сами... Если вы еще не слишком устали...

— О, благодарю вас, друзья

мои! — Грешем покраснел от удовольствия

и допил бокал вина. — Право, боюсь, вы слишком уж снисходительны к моим познаниям и размышлениям... Но коль скоро вы настаиваете, я бы, пожалуй, продолжил нашу, признаться, весьма затянувшуюся беседу, тем более что к главной ее цели мы только что наконец подошли. Увы, у меня нет таланта объяснять суть вещей коротко — поэтому, вероятно, я так и остался купцом, всю жизнь мечтая быть философом... Итак, джентльмены, продолжим нашу беседу?

— О да, сэр Томас! — сказал Чанслер. — Тем более что мы уже у цели, как вы сказали.

— А как вы полагаете, сэр Томас, — проговорил Смит, — сумеете ли вы внушить эти свои великие мысли нашему королевскому двору? Боюсь, там слишком много глухих и слепых.

Грешем подошел к камину, взял кочергу и довольно долго работал ею

в огне. Затем поставил ее на место, вытер руки белоснежным платком

и бросил его в огонь.

— Вы, разумеется, правы, дорогой Чарли, — жестко, почти сквозь зубы проговорил он. — Как говорится, нет худшего слепого, чем глухой... Если мы не сумеем внушить эти мысли королевскому двору, то мы непременно внушим их другому нашему королевскому двору. — Он сделал сильное ударение на слове «нашему». — Но мы их внушим, джентльмены, всенепременно внушим! Ибо у нас нет иного выхода. К тому же эти мысли вовсе не являются таким уж неожиданным откровением. Просто претворение их

в жизнь потребует немало ума, времени и денег.

— Но вы говорили о поисках новых путей, сэр Томас, — заметил Чанслер, перебирая разложенные на столе карты. — Я думаю, все эти новые пути либо следует искать рядом и параллельно со старыми, либо они вообще находятся на каком-то другом свете.

— Вот именно к этому последнему выводу я и хотел подвести вас, дорогие друзья, своими длинными и наверняка скучными рассуждениями! — радостно воскликнул Грешем, доставая из вороха шуршавших карт плотный лист белой бумаги большого формата. — Пути в Новый Свет нам известны, и пока, — он сделал сильное ударение на слове «пока», — они, увы, принадлежат вовсе не нам. Дорога в Индию, Китай и сопредельный с ними мир лежит вокруг Африки, через два океана, и в еще меньшей степени принадлежит нам. На всех этих путях каждый английский корабль встречают не менее пяти кораблей наших ближайших соседей по Европе, из которых не менее трех — пиратские посудины всех видов и классов. Невольно возникает вопрос: а нельзя ли найти туда другой путь, который принадлежал бы лишь нам? Скажем, через север, коли юг мы уже прозевали? Взгляните-ка на эту карту, джентльмены. Не кажется ли вам, что обогнуть Скандинавию и с той стороны поискать новые пути в Индию и Китай имеет прямой смысл?

— Это каждый вам скажет, — промолвил Смит, — но почему же тогда вся Европа устремляется на юг, вокруг Африки? Неужели никто в Европе не догадывается, что существуют четыре части света, в том числе и север?

— Когда-то, — заметил Чанслер, — мои учителя говорили, что севернее Скандинавии и далее северо-восточнее ее начинается бесконечная пустота. Я сам много раз видел такие карты: на Скандинавии кончается наш мир, далее — дорога в никуда и в ничто.

— Совершенно верно, джентльмены! Так полагают почти все в Европе. — Грешем усиленно нажал на слово «почти». — Но все-таки не все, джентльмены, отнюдь не все, черт подери! Посмотрите-ка на эту книгу! Что она великолепно издана, за это платят деньги, но что ее содержание дороже всяких денег — это, я полагаю, знают пока очень немногие. Подчеркиваю — пока. Я, по крайней мере, хочу так думать.

— Что же это за дар Божий, сэр Томас? — спросил Ричард.