Москва-Лондон

— Скажите, прелесть моя, — прошептал влюбленный, — это уже преисподняя? Признаться, именно так я и представлял себе вход в это дивное местечко...

Ответом ему была могильная тишина. Крошка Боб, несмотря на по-

врежденные пальцы, быстро высек огонь и зажег факел. От внезапно вспыхнувшего света пленный капитан схватился вдруг за лицо, выпрямился во весь свой немалый рост и так сильно ударился головой об острый камень, что кровь залила его голову и он рухнул на землю, потеряв сознание.

— Боб, вернись! Посвети-ка сюда. — Она встала на колени, взглянула

на рану и присвистнула.

Распахнув плащ, которым был закутан раненый, и убедившись, что ни клочка более или менее чистой одежды на нем нет, девушка достала платок и приложила его к ране.

Пленник вдруг поморщился, застонал и открыл глаза. Над собой он увидел встревоженное лицо леди капитана.

— Черт возьми... что это я? — смущенно пробормотал он.

— Сущие пустяки — всего лишь разбили вашу глупую голову, болтун несчастный!

— О, вы рядом со мною... на коленях... прелесть моя!.. Клянусь Всевышним, я готов всю жизнь биться головою о камни ради того, чтобы...

— Встать можете? — отрезала она.

— О, нет ничего проще... прелесть моя! — Раненый с большим трудом поднялся на ноги. Голова гудела и кружилась.

— Сами пойдете или Боб вам поможет? — резко спросила пиратка.

— К черту вашего крысолова! Вот если бы вы подставили свое волшебное плечико...

— Я бы, пожалуй, так и сделала, отнесись вы ко мне как капитан к капитану, а не как к последней портовой шлюхе... прелесть моя!.. Боб, вперед!

И они, не оглядываясь больше, зашагали вверх по довольно крутой лестнице.

Первый десяток ступенек пленник одолел с величайшим трудом: его шатало из стороны в сторону, он согнулся и обеими руками опирался на каменные стены. Но постепенно злость и сила воли выпрямили капитана, он перестал искать опору, зашагал быстрее, тверже и вскоре догнал Крошку Боба и его хозяйку.

— Спасибо за платок и помощь... прелесть моя, — проговорил он ей

в спину. — Я могу оставить его себе?

— Он вам нужен? — Леди капитан говорила не оборачиваясь. — Кровь все еще идет?

— Не знаю... Кажется, идет...

— Тогда оставьте — что за дурацкий вопрос!

— Могу ли я спросить, куда вы меня ведете?

— Наверх.

— Ага, из ада в рай, я полагаю...

— Полагайте!

Вскоре они подошли к высокой кованой железной двери. Крошка Боб повернул что-то слева от нее, и она легко, бесшумно отворилась внутрь.

— В этой комнате вы немного посидите в приятном обществе с вашим другом Бобом, — сказала леди капитан, — а потом вам помогут привести себя в порядок и одеться подобающим образом.

— А потом, мой дорогой капитан?

— А потом вы можете убираться ко всем чертям... мой дорогой капитан!

— Право же, прелесть моя, я готов оставаться вашим пленником всю жизнь!

Она злобно хлопнула дверью, и капитан остался с глазу на глаз с Крошкой Бобом в довольно большой, с высоким сводчатым потолком, комнате, скудно обставленной простой деревянной мебелью.

Господь Бог не слишком трудился, создавая внешний облик Крошки Боба: большая круглая голова; маленькие, утонувшие в глубоких провалах глаза неопределенного цвета; большой и бесформенный, всегда темно-малиновый нос; мясистые, выпяченные, мокрые губы; большие, во многих местах надорванные уши, торчавшие почти перпендикулярно к черепу, — вот, в сущности, и весь его портрет. Впрочем, следовало бы добавить сюда еще густые и рыжие, как затухающий огонь, волосы, коротко подстриженную бороду и отсутствие усов, чтобы завершить описание верхней «оконечности» этого человеческого существа. Вообще же Крошка Боб был огромного роста и страшной силы, злоба вполне заменяла ему ум,

а жадность — сердце...

— Послушай, приятель, — обратился к нему пленник, сбрасывая с себя тяжелый, насквозь промокший плащ и оставаясь в истерзанных остатках своей одежды, — где мы находимся?

— Здесь, тысяча чертей! — мрачно отрезал великан, рассматривая у свечи пальцы правой руки.

— Гммм... Я так и думал, что не там... А кто хозяин этой «хижины»?

— Он.

— Превосходно, сэр! А она кто?

— Леди капитан.

— А имя ей от рождения дано, не знаешь?

— Угу.

— Вот теперь мне все понятно. Впрочем, последний вопрос: тебя когда-нибудь учили вежливости, приятель?

Крошка Боб почти вплотную подошел к пленнику и яростно бросил ему в лицо:

— Уж не ты ли будешь учить меня вежливости, слизь морская?

Одно мгновение потребовалось капитану, чтобы со всей силы ударить ногой в тяжеленном мокром сапоге в нижнюю часть живота Боба. Тот со-

гнулся, хрипя что-то нечленораздельное, но еще один мощный удар в пах

и другой — кулаками по затылку — отбросили Боба к стене. Всей своей

тяжестью он обрушился на беленый камень, заливаясь кровью и скрежеща зубами.

Капитан подскочил к сопернику и с такой яростью стал бить несчастного ногами в живот, а потом в голову, лицо — куда попало, — словно намеревался превратить этого громилу в бесформенную кучу ломаных костей

и окровавленного мяса...

Когда силы изменили пленнику, он начал просто топтать бездыханное, лежащее в собственной крови тело Крошки Боба...