Москва-Лондон. Книга 1

— Роже Дюран признал себя виновным в следующих преступлениях: от имени их сиятельств вводил новые и дополнительные налоги на все население графства, сборы которых шли исключительно в его собственную казну. За пятнадцать лет своего управления он получил таким образом, по его собственным подсчетам, более пятидесяти тысяч экю; от имени их сиятельств он продавал все должности в управлении графством, а вырученные деньги присваивал. Установить точную их сумму следствию не удалось, но оно полагает, что речь может идти о сумме, превышающей сто тысяч экю за пятнадцать лет; от имени их сиятельств он обложил многочисленными налогами всех купцов и ремесленников, а сборы этих налогов пополняли его собственную казну. Установить их точную сумму следствию не удалось, но оно полагает, что речь может идти о сумме, превышающей пятьдесят-шестьдесят тысяч экю; от имени их сиятельств он объявил себя сеньором с правом первой ночи. Сколько раз он воспользовался этим правом, следствию установить не удалось, однако сто семнадцать женщин предъявили иск Дюрану, требуя от него не полученного ими в свое время приданого; от имени их сиятельств он без суда и следствия казнил своих личных врагов; от имени их сиятельств…

— Вполне достаточно, господин верховный судья, — прервала его графиня. — Это ужасно.

— Но, ваше сиятельство, — не сдавался ревностный страж закона, — Дюран признал себя виновным в семидесяти одном преступлении, а главное, он признался в том, что является дьяволом, перевоплотившимся в обличье Роже Дюрана.

— О господи! — в ужасе воскликнула графиня и троекратно перекрестилась. Все остальные последовали ее примеру. — Только этого нам и не хватало… Надеюсь, господа, вы понимаете, что произойдет, если мой народ узнает, что первый министр двора их сиятельств оказался дьяволом? Министр может быть каким угодно негодяем или мошенником, но если к тому же обьявить, что он является перевоплотившимся дьяволом, то у людей невольно может возникнуть вопрос: а кто же тогда их государь?.. или государыня?.. Нет, нет, господа, это совершенно недопустимо, ибо под сомнение попадет сама суть нашей верховной власти. Кроме того, дьявола следует сжигать, а это, я полагаю, прерогатива суда священного трибунала, не так ли, святой отец?

— Истинно так, ваше сиятельство, — подтвердил крутым своим басом и низким наклоном головы пастор местного собора.

— Следовательно, — продолжала графиня, — мы должны будем передать дело и самого этого мерзавца Дюрана в их руки, не так ли, святой отец?

— Истинно так, ваше сиятельство. Только так.

— Благодарю вас. А кто из вас, господа, может поручиться, что хитрому и ловкому негодяю Дюрану не удастся доказать священному трибуналу, что он не только не дьявол, а вовсе агнец Божий? Ведь если он сумеет это доказать, а на него это вполне похоже, то священный трибунал оправдает преступника и отпустит его с миром на все четыре стороны. И я вовсе не уверена, что в таком случае он вернется сюда для того, чтобы получить возмездие по делам своим и положить свою отвратительную голову на плаху. Что вы на это скажете, святой отец?

— Так вполне может произойти, ваше сиятельство.

— А чтобы этого не произошло, мы просим вас, святой отец, уладить это… это недоразумение. Я полагаю, о средствах, с помощью которых вы могли бы попытаться изгнать дьявола из пределов нашего графства собственными силами, мы могли бы побеседовать с вами несколько позже и с глазу на глаз, чтобы понапрасну не обременять остальных господ. Не правда ли, святой отец, об этом стоило подумать?

— О да, ваше сиятельство, я уверен, что смогу уладить это дело наилучшим образом, тем более что средства…

— Вот и прекрасно, святой отец, — перебила графиня пастора, почуявшего жирную добычу, и повернулась теперь к верховному судье: — А что вы скажете на этот счет, ваша честь?

Судья встал, низко поклонился графине и проникновенно сказал:

— Человек до тех пор является судьей, тем более верховным, пока он верой и правдой служит своему господину.

— Чрезвычайно глубокая и мудрая мысль! — заявила графиня. — Боюсь, мы недостаточно высоко ценили до сих пор вашу мудрость и преданность. Эта досадная ошибка будет незамедлительно исправлена. Итак, господа, на пути вынесения нами справедливого и назидательного приговора всем тем, кто, позоря имя наше, обворовывал казну нашу, обманывал, насиловал, грабил и всячески обижал наш народ, никаких препятствий больше нет, и мы можем с чистой совестью и с именем Господним на устах и в сердце заняться этим богоугодным делом, не правда ли, господа? Я полагаю, что приговор должен быть предельно суровым — ведь надлежит не только покарать преступников, но и очистить имя и честь графинь де Вервен от скверны этих негодяев и мошенников. Пусть топор, петля и кнут послужат восстановлению и торжеству справедливости!..

…Но вот герольды наконец вскинули свои горны и возвестили собравшийся народ о начале церемонии свершения приговора суда…

Глава ХХ