Москва-Лондон

За кавалькадой всадников медленно и бесшумно закрылись ворота замка Вервен. Внизу, в живописной лощине, краснели черепичные островерхие крыши домов пяти тысяч жителей столицы графства Вервен. Около десятка церковных колоколен и старинный кафедральный собор возвышались над городом. А окрест, сколько видел глаз, поля, виноградники, поля, перелески, поля, сады, поля, поля, поля. Черные, дышащие легкой дымкой, они блаженно отдыхали перед очередным зачатием и плодоношением.

Чанслер и Смит восседали на великолепных арабских скакунах, покрытых пурпурными попонами, на драгоценных седлах работы персидских мастеров, в теплых темно-серых плащах и щегольских шляпах с золотыми пряжками и пышными разноцветными перьями. Впереди скакал юный герольд с ослепительно сиявшим горном, а позади, по трое в ряду, тридцать придворных рыцарей в латах с графскими гербами на груди, вооруженные широкими полумечами, копьями с треугольными белыми и красными флажками у сверкавших холодным блеском стали наконечников и пистолетами в кобурах седел. Высокие сапоги с большими шпорами, бирюзовые плащи на крупных серебряных застежках, черные шляпы с пышными перьями — о, подобная свита вполне могла бы украсить персону принца крови, а не только гостей их сиятельств графинь де Вервен, хотя бы и таких почетных, как Чанслер и Смит, совершавших свой ознакомительный выезд в столицу и ее окрестности. Разумеется, их сопровождал также великолепный месье Роже Дюран на холеном вороном коне.

На лице Чанслера сияла совершенно счастливая улыбка, вызванная сообщением графини-бабушки во время завтрака:

— Дорогие мои, у нашей горячо любимой Дианы ночь прошла спокойно и вполне нормально. Я, моя дочь, врачи и акушерки вполне довольны состоянием моей дорогой девочки. Если так будет продолжаться и дальше, о чем мы неустанно молим Всевышнего, то, пожалуй, дня через три-четыре мы позволим ей подняться с постели и немного погулять по замку под руку с тобою, дружок.

— О, дорогая моя матушка! — Ричард бросился было к графине, но осекся и виновато спросил: — Могу ли я называть вас матушкой, мадам?

— Ах, мой милый, ты осчастливишь меня этим! Ну какая же мать не гордилась бы таким сыном?

Сейчас Ричард Чанслер въезжал в город Вервен, столицу графства своей названой супруги Дианы Трелон, графини Луизы де Вервен, и на лице его сияла счастливая и гордая улыбка.

Был четверг, 14 января 1552 года.

Город показался Чанслеру на редкость безлюдным, а потому, пожалуй, каким-то бесцветным. Даже мельницы и храмы Божьи стояли с наглухо запертыми дверями.

— Надеюсь, ничего дурного в этом городе не произошло? — спросил Чанслер.

— О нет, ваша милость, — с самодовольной улыбкой ответил Дюран, — Господь миловал нас от болезней и разрушений. Вашу милость, вероятно, удивляет тишина и малолюдье на улицах города, не правда ли?

— Пожалуй.

— Рождественский отдых и празднества завершились, и наши купцы, ремесленники, крестьяне вновь приступили к своим будничным делам.

В субботу же, а особенно в воскресенье ваши милости не узнают нашего города: здесь негде будет пройти, не то что проехать, а на его торговую площадь съедутся купцы не только со всего нашего графства (а в наших многочисленных сельских поселениях их в пять раз больше, чем в самой столице), но даже из Лана, Рокруа, Гиза, Ретели, Суассона, Реймса, Шалона, а иной раз и из Парижа.

— Ого, черт возьми! — поразился Чанслер. — Но чем же так знаменит ваш Вервен, не производящий, признаться, слишком уж сильного впечатления?

— Видите ли, ваша милость, крестьяне их сиятельств выращивают лучшую пшеницу во Франции, — гордо подбоченясь, вещал месье Дюран, всем своим видом желавший подчеркнуть, что всему этому благоденствию графство Вервен целиком и полностью обязано мудрому и умелому управлению первого министра. — Превосходное вино наших мастеров способно выдержать вековое хранение и оказывает целебное воздействие на старых

и больных людей, его охотно раскупают не только торговцы Франции, но

и аптекари, врачи и всякого иного рода лекари, а также кулинары, кондитеры, кухарки и вообще истинные любители и ценители нашего вина. Фрукты, мясо, молочные продукты и, разумеется, наши великолепные сыры хорошо раскупаются. Сукно, оружие, посуда, сбруя и даже ювелирные изделия — о, наши мастера прекрасно знают свое дело, уверяю вас, ваши милости!

— Это всегда отрадно — видеть столь благоденствующую страну под мудрым и просвещенным управлением. Но в таком случае казна их сиятельств переполнена золотом и драгоценностями, не правда ли, месье Дюран?

— Увы, казначейство их сиятельств едва сводит концы с концами. Расходы на содержание замка, двора и армии их сиятельств непомерно велики, а источники пополнения казны далеко не столь изобильны, как это может показаться со стороны. К тому же наш высокий сюзерен его величество король Франции отнюдь не считается с тем, что графство Вервен уже сто лет принадлежит прекраснейшим из женщин, и его налоговые чиновники чувствуют себя в кладовых графского казначейства как у себя дома.

— Вот как, однако… — продолжал удивляться Чанслер. — А велика ли,