Москва-матушка

—      Вы меня хотите разлучить с мужем,— говорила она. — По какому праву? Может быть, кто-то скажет, что я худого рода? Может быть, кому-то неизвестно, что я дочь великого Темира хана Золотой Орды, да будет мир ему в царстве аллаха. Может быть, кто-то осмелится усомниться в чистоте моих мыслей? Тут гово­рили, что я воспитывалась в Москве и забыла все заветы алкора­на. Вот передо мной сидит высокочтимый Кул-шериф-Молла. Пусть он спросит о сути и значении любого завета, и я отвечу ему. Я знаю наизусть всю священную книгу, от корки до корки, кто хочет убедиться в этом —спрашивайте.

Члены высокомудрого Дивана молчали. Ярые защитники ученья великого Магомета качали головами. Половина из них были не­грамотны и знали Коран со слов Моллы, а те, кто умел читать, были слишком заняты государственными делами, чтобы уделять поучениям пророка достаточно времени. Да и сам Кул-шериф опа­сался вступить в беседу о Коране, он боялся, как бы молодая, со свежей памятью женщина не уличила его в нетвердом знании за­ветов. Такое уже случалось дважды в частных беседах, и осрамить­ся при высоком Диване Молла не хотел.

—      Аллах будет свидетель — мы знаем твою благочестивость, царица,—сказал Кул-шериф, приложив ладони к вискам.

—      Вызубрить Коран может всякий,— не сдавалась Суртайша. — Надо следовать ему. А я сама слышала, как она советовала хану завести дружбу с московским коназом Иваном, оскверните­лем наших святых мест. Пусть она попробует отрицать это!

—      Пророк Магомет учил нас жить в дружбе с соседями...

—      Но не с подданными, не с грязными свиноядцами. Иван — данник хана Золотой Орды Ахмата! Он целует пыль у его трона!

—      Целовал когда-то. Теперь настает другое время, и нам, пра- виверным жителям Казани, надо глядеть не назад, а вперед. Те­перь Золотая Орда не та, что была прежде. Крымский хан Менгли- Гирей выходит из послушания и уже пытался нападать на Сарай- Берке — на великую столицу Орды. Мало того — он пытается навязать свою волю нашему ханству. Разве не Менгли-Гирей угро­жал хану совсем недавно? Разве не воины другого хана —Астра­ханского владыки в прошлом году налетали на наши земли. А разве правоверные, живущие за Каменным порогом, едины с нами? Разве не они отняли у нас все земли, лежащие за рекой Абигелью? Теперь Орда распадается, как кусок перезревшего сыра, рознь дав-

но поселилась между ханствами, между тем как московский князь Иван упрямо и удачливо соединяет под свою руку все русские княжества. Он уже настолько окреп, что не дает нам покоя ни летом, ни зимой. Ровно два года все джигиты хана не слезают с коней, а что мы добились, что навоевали? Торговля наша хиреет, земли лежат непаханными, ханство скудеет день ото дня.

—      Не мы тому виной! —выкрикнула Суртайша. — Коназ Иван.

—      Князь Иван, прежде чем послать рати в поход, каждый раз предлагает нам мир...

—      Который нам стыдно принять. Сосед наш Хаджи-Тархан намного слабее нас, а мир Москве не дает, крымский Менгли-хав окраины русские воюет, хан Ахмат, властитель вселенной, дань с Ивана берет. Чем мы их хуже?

—      Теперь все на Казани знают: весной Москва большим похо­дом на нас собирается. И вы думаете, что ханы Ахмат, Хаджи- Тархан, Менгли-Гирей нам в случае беды помогут? Скорее всего они постараются урвать от нашего ханства и себе по куску. Нам с Москвой не воевать, а торговать надо. Оттого пользы будет боль­ше, и вы, мудрые мужи Дивана, знаете об этом давно.

Долго спорили миры и мурзы, но в конце концов вынуждены были признать, что Нурсалтан царица достойная, слова ее мудры и смелы. Что касается наследника, то Диван раскололся на две части, как арбуз. Одни, сторонники Суртайши, хотели наследником престола Алихана, другие, сторонники Ибрагима, хотели сына Нурсалтан Магмет-Аминя.

Ибрагим хоть и молод был, но нравом крут, рассудителен и, как все ханы, тщеславен. Задумал он раздвинуть пределы ханства до самого Каменного порога. В такую большую войну вступать — надо было о многом поразмыслить. Особенно о соседях надо было подумать. Увести в поход почти всех своих джигитов не так уж трудно, но надо, чтобы соседи ханство твое в это время не разгра­били. И как ни думай, а все одно с русскими надо дружбу заво­дить. Они с трех сторон на границах ханства живут и, если с ними договориться, то с трех сторон щитом Казани могут быть.

Половина казанских мурз, те, что коренные хозяева земель, встали за Ибрагима, а другая половина, пришельцы из Орды да духовенство, все как один — против. Суртайша с внуком у них во главе. Как в такое время войну начинать? Можно, конечно, было прижать сторонников Орды, силы у них мало, владений и того меньше, но как с духовенством быть? Если они именем пророка объявят эту войну неугодной аллаху, все джигиты меч в руки не возьмут, то и гляди поднимут его на русских купцов, которых в Казани появилось много. Как укротить мать — старую и одержи­мую ненавистью к гяурам Суртайшу, чтобы не мутила она рас­судка подданных хана?