Москва-матушка

—      Ты умен, Тугейка. Иди.

В полночь Иван Васильевич тихо и незаметно прошел в хоро­мы молодой царицы...

—      Ну, здравствуй, Ази. Здравствуй, моя несравненная,—князь обнял царицу, ткнулся бородкой в щеку. — Рассказывай, как жи­вешь? Вестей я получал от тебя мало, да это, может, и к лучшему. Муж любит ли тебя?

—      Любит. Суртайша четвертую жену советовала взять — от­казался.

—      С двумя старшими ладишь?

—      Обе на отшибе у хана. Старшая с Суртайшей заодно — против меня. Вторая жена болеет. Ибрагим все время около меня. Сыну рад.

—      Как назвали?

—      Магмет-Аминь.

—      Алихан, я чаю, злобствует?

—      Он всему казанскому неустройству виной. Себя законным наследником считает. Всех ненавидит: отца, меня, Аминя. Да и бабушку, если понадобится, задушить может. Боюсь я его. Более всех боюсь. Если с Ибрагимом что случится...

—      В обиду тебя не дам. Ежели будет лихо, детей сразу ко мне шли.

—      Что старуха говорит?

—      Суртайша? Баба эта зело жадна и зело злобна. И неумна. Я ей дважды подарки делал. По многу. Меха, золото любит, по­брякушки всякие. За это не только Казань, но аллаха своего про­даст. За нее не беспокойся. Она, я мыслю, у нас в руках. Если лекарь ей поможет —она к Москве привязана хворью своей будет.

—      Ты на поминки не скупись, если так.

—      Тебя я тоже не обойду. Только не сейчас. Пусть никто и думать не смеет, что мы...

—      Я не ради подарков тебе служу, ты знаешь. Я хочу, чтобы два наших народа в мире жили.

—      Стало быть, хан Ибрагим к замиренью со мной склонен теперь?

—      А что ему остается делать? Напугал ты его за эти два года.

—      Ну, а Диван?

—      Многие помехи ему будут чинить. До весны к миру с тобой его не пустят.

—      А весной?

—      Весной большой поход на Казань не откладывай. Рати свои

для острастки на Волгу пошли. Хан велел меня весной проводить на черемисскую землю. Там он нас встретит. Суртайше всю свою рать покажи — ее тоже напугать надо. И вот тогда мир у Казани можно вырвать.

—      Крымский Менгли-хан тоже властью Золотой Орды тяго­тится, он свое неподвластное ни кому ханство задумал поднимать и меня в союзники свои прочит. И если, даст бог, с Казанью зами­рюсь — буду слать послов в Крым.

—      Свои люди у тебя там есть ли?

—      Мало. Есть сурожский купец Никита Чурилов, есть в го­роде Кафе жидовин Хозя Кокос. И более никого.

—      Верно. Этого мало. Ханство Менгли — таинственное ханст­во. Не только мы, но и в Орде о нем знают мало.

—      Ничего, Ази. Даст бог, узнаем. Есть там посреди Крыма княжество греческое. Володетель там Исайка-князь. Говорят, дочь у него красавица. Задумал я за сына своего ее посватать.

—      За Иоанна? Он же молод совсем.

—      А меня когда женили? На шестнадцатом году.

—      Не к месту хочу спросить — прости. Сам долго ли вдовым будешь ходить?

—      Невесту найти не могу, — Иван рассмеялся. — За горбато­го не идет никто. Да и не до женитьбы ноне. Видишь сама, дел-то сколько.

Ази помолчала немного, глядя в глаза князя, потом вздохнула. Вздохнул и князь. Сказал тихо:

—      Была бы ты русской крови...

—      Не надо, друг мой, говорить про это,— Ази подошла к окну, готовая вот-вот заплакать.

—      Ну, засиделись мы,— князь поднялся. — Кто меня выведет отсюда?

—      Есть у меня верный человек. Зовут его Тугейка. Он выведет. Если будет приходить к тебе — ему верь.

Иван согласно кивнул головой. Ази подошла к свече, придавила фитиль пальцами.

...Как только свет в оконце погас, Тугейка подошел к страже. Два стражника мерзли у крыльца, стукали каблуком о каблук, грели ноги.

—      Замерзли? — спросил Тугейка.

—      Мочи нет, — стуча зубами ответил один,— ну кто эту цари­цу украсть может, а?

—      Порядок такой. Однако по дороге побегайте, погрейтесь.

Стражники побежали греться, Тугейка постучал пальцем в

окно. Князь вышел и скрылся в темноте.

Шагая к Брусяной избе, думал: «Теперь самая пора Крымом заняться».

Глава седьмая

ЗА ЖИВЫМ ТОВАРОМ

...торговый капитал... повсюду пред­ставляет систему грабежа, и недаром его развитие... связано с насильниче­ским грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний...

Карл Маркс, «Капиталт. III.

В ЗАМКЕ ТАСИЛИ

ад Тасили плывут тяжелые, низкие облака. Зажатая между двух гор деревня выглядит мрачно и неприветливо. Вершины гор плотно окутаны тучами, и кажется, что и сверху она прикрыта низким, тяжелым куполом.

На краю селения стоит высокий дом. Он, как и вся деревня, принадлежит высокородному Ан­тонио ди Гуаско, почетному гражданину Генуи, и его сыновьям Андреоло, Теодоро и Деме- трио.

Старый Антонио редко появляется в Суроже, большую часть времени он живет в Тасили. Все думают, что он ушел на покой. Хозяйственным! делами ведают его сыновья.

Сегодня в огромном, мрачном доме, в прос торной комнате первого этажа собралась вся семья ди Гуаско. На высоком резном стуле си- дит сам Антонио, по другую сторону грубо ско- лоченного круглого стола — Андреоло и Теодоро Деметрио стоит, прислонившись спиной к холод ному камину.