Москва-матушка

Ватага быстро собралась около зеленого дуба. Василько вни­мательно разглядывал своих товарищей. Свобода распрямила их плечи, держатся прямо, вольно; у каждого в руках оружие: у кого меч, у кого копье, а то и просто палица. Стоят люди, ждут, что скажет им атаман.

—      Спросить хочу вас, ватажники,— заговорил Василько,— что мне делать, как поступить? Сейчас мы с вами вольготные люди, но много ли минуло с тех пор, как влачили мы цепи, терпели горе, муки страшные. А не подумали ли вы, братья, о том — может, не одна православная душа вокруг нас терпит лихо и молит спаси­теля, чтобы послал он ей свободу. Вы мне, как атаману, первое слово дали. В эту пору не мне его говорить. Пусть вот эти две несчастные скажут,— и атаман махнул рукой.

Из кустов на поляну вышли Полиха и Ялита. Они встали ря­дом, худые, бледные.

—      Говори ты, Полиха,— приказал атаман. — Расскажи, как живут простые люди у твоего хозяина бывшего.

—      Чем так жить, лучше смерть,— тихо произнесла Полиха,— Да и умереть Гуаски проклятые не дадут, раньше времени на ра­боте сгноят. Тяжко, муку великую переносит народ. Вот упа­дешь на свою охапку соломы вниз лицом и думаешь: «Господи боже мой, только на тебя одно упование, больше надеяться не на кого». Однажды прошел слух, будто в горах разбойник появился. Хозяева забеспокоились, а мы все были рады. Хоть говорили, что

нехристь ся, татарин, а все равно ждали. Налетит, думаем, осло- бонит. Да не дождались... Видно, молва напрасной была...

Ватага молчала.

Все ждали, что скажет атаман.

—      Слышали, братья? — взволнованно молвил Сокол. — Там такие же, как мы, несчастные ждут свободы. От кого ждут? Даже разбойнику-басурману рады. Неужели мы, родные по крови и вере, оставим их в беде? Неужто не придем на помощь? Говорите! Ну?

Из рядов вышел бородатый человек, снял с головы шапчонку, смял ее в кулаке.

—      Слово свое, атаман, забывать не след. Давно ли ты горорцл нам другое: наберемся сил, отдохнем да и двинемся через Корчев на Русь. Так ли? «Нам ли чинить разбой»,— говорил ты, и мы со­гласились с тобой. А сам теперь куда зовешь?

—      Мыслимо ли дело бабу слушать! — закричал другой му­жик. — Кто она, мы не знаем. По какому праву она в бой нас зо­вет? Ловушка, может, уготовлена!

—      Спрашиваете, по какому праву? — Полиха вдруг выпрями­лась, глаза ее заблестели, она сдернула с головы платок, короткие волосы рассыпались по плечам. Они были совсем седые. — А мне всего двадцать первый годок пошел... Таких, как я, много. О них подумай, атаман.

—      Братья, всю ночь я думал, как быть, и наперед знал, что вы напомните мне первое слово. Потому и собрал вас. Без вашего согласия ничего делать не стану. Решайте.

—      Дозволь, атаман, слово вымолвить? — проталкиваясь из задних рядов, спросил худощавый, пожилой человек.

—      Говори.

—      Трудно, братцы, атаману будет ватагу вести, ежели он на каждый шаг будет совета выспрашивать да каждого человека уго­варивать. Пошто доверие ему дали, зачем старшим выбрали, еже­ли перечить ему будем? Неладно так, братцы. По-моему, если че­ловека атаманом над собой поставили — слушаться его надо! Идти, куда поведет. Веры атаману больше! Понимать надо — твер­дой властью жизнь свою спасаем, а не смутой да раздорами. До­сель довел нас Сокол больно ладно: место выбрано, дай бог вся­кому. Немного дней минуло, а мы уж и оделись, и сыты, и мечи из цепей наковали. Только с разумным атаманом бог привел так по-доброму устроиться. Правду я молвлю, братцы?

—      Истинно так! Правда твоя! Верно! — раздалось из толпы.

—      А коли истинно так, слушать нам Сокола во всем. На святое дело зозет нас атаман. Я первый пойду с тобой, Василько. Веди! — и человек встал рядом с атаманом.

К нему без слов примкнули Кирилл с Днепра, Митька с Ми- кешкоп, Грпцько-черкасшт. За ними и другие.

Стало быть, идем на фряга? — еще раз спросил Василько.

—       Идем! — неслось по рядам.

—       Тогда после ужина быть готовыми.

МОЖНО ЛИ В ПУТИ СУШИТЬ БЕЛЬЕ?

—       Ты знаешь, Иорихо, господин консул намекнул мне, что он не верит в то, что ты наплел ему о суде и виселице." И если это не подтвердится — я выдам тебя владетелю Скутої как лжеца и об­манщика.

—       Господин кавалерий напрасно обижает бедного Иорихо. Бог свидетель, что я рассказал всю правду.

Так разговаривали между собой кавалерий Микаэле и новоис­печенный аргузий Иорихо, следуя верхом по горной дороге в Ску­ти. За ними, поднимая клубы пыли, ехали по два в ряду шестеро аргузиев на заморенных лошаденках. Было решено, не заезжая в Тасили (оно остается в стороне), проехать, минуя Капсихору, прямо в Скути и там спалить виселицу, узнать о суде, что творили ди Гуаско, а оттуда уже проехать по долине в Тасили и сжечь позорные столбы.