Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма

В этой главе будет рассказано о том, как пересоздавался и переосмыслялся облик Москвы в послевоенные годы. Мы посмотрим, как эти новые формы обсуждались на заседаниях и проступали на бумаге – в проектах и постановлениях, иногда становившихся достоянием общества. Планы строительства небоскребов на бумаге заметно выходили за рамки осуществимого и достижимого. То первое, январское постановление 1947 года содержало обязательство: «Принять предложение товарища Сталина о строительстве в течение 1947–1952 гг. в Москве многоэтажных зданий: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных домов, пяти 16-этажных домов»[388]. Уже этот пункт было чрезвычайно трудно воплотить в жизнь. Шестилетнего срока оказалось недостаточно, и строительство большинства растянулось надолго, захватив и послесталинские годы. В итоге построены были семь из восьми зданий, о которых говорилось в документе. Невозможность выполнить весь изначальный план отчасти проистекала из самой его монументальности.

Целью данной главы является не перечисление различных неудач, которыми ознаменовались попытки выполнить постановление Совмина о строительстве небоскребов. Утверждение о том, что реальность сталинской эпохи сильно отставала от плана, конечно, верно, и московские небоскребы не были исключением. Из архивных документов, которые остались от этого амбициозного и дорогостоящего эксперимента в области городского переустройства, явствует, что чиновники, архитекторы, инженеры и руководители строительных работ, задействованные в этом проекте, никогда не воспринимали то первое постановление как некую окончательную директиву. Напротив, они относились к перестройке Москвы как к текучему процессу. Постановление о многоэтажных зданиях, принятое в январе 1947 года, стало лишь первым из сотен других, которые издавал впоследствии Совет Министров, стремившийся превратить небоскребы из идей и чертежей в реальные городские объекты. За исключением одного (или двух, если считать Дворец Советов) эти здания были построены. В настоящей главе развернется рассказ о том, как и почему возводились эти дома. Следя за спорами и скандалами, разгоравшимися в процессе работы (начиная с издания постановлений), мы увидим, какие колоссальные силы и средства были брошены в годы зрелого сталинизма на превращение Москвы в город с монументальными чертами.

Небоскребы и другие высотные здания

В начале 1947 года ни рядовые москвичи, ни представители элиты еще не говорили о небоскребах. В столице, как и по всему Советскому Союзу, в первый месяц нового года на первом плане на газетных полосах и в общественной жизни находился политический ритуал выборов в Верховные Советы союзных республик. Вне партсобраний и предвыборных мероприятий, проводившихся в учреждениях, а также на заводах и фабриках по всей Москве, в неофициальной обстановке (в магазинах, на кухнях коммунальных квартир, на лестничных площадках) люди чаще всего говорили совсем о другом – об очередях за хлебом и ценах на товары, которые можно было приобрести по карточкам в стране, охваченной голодом 1946–1947 годов. Между тем среди представителей правящей верхушки в разговорах преобладала другая тема – военные трофеи: ходили слухи о ценностях, тайно вывезенных из Германии в Советский Союз в 1946 году. Если верить корреспонденту «Правды» Лазарю Бронтману, который побывал на закрытом показе трофейных коллекций, попавших в Музей изобразительных искусств им. Пушкина, весь город только и говорил, что о немецком искусстве[389]. Сотни тысяч бесценных сокровищ – от «Сикстинской Мадонны» до ящиков с троянским золотом – были переправлены в Москву и спрятаны в музейных хранилищах. Голодный город таил в своих закромах конфискованные сокровища[390].

Лишь в конце февраля 1947 года новость о новых московских небоскребах появилась на страницах «Правды»[391]. Но вместо того чтобы торжественно объявить о проекте монументального строительства на первой полосе, редакция газеты поместила первое сообщение о высотках на третьей странице, где оно практически затерялось в пространной расшифровке стенограмм недавнего заседания, посвященного обсуждению государственного бюджета на 1947 год. Именно оттуда наиболее внимательные читатели «Правды» узнали о решении Сталина в ближайшие годы возвести в Москве многоэтажные здания[392]. Передавая содержание постановления, «Правда» сообщала, что «намечено построить 32-этажное здание для гостиницы и жилья на Ленинских горах»[393], два 26-этажных здания – для гостиницы и жилья в районе стадиона «Динамо» и административное здание в Зарядье. Шестнадцатиэтажными зданиями будут две административные башни (на Смоленской площади и Каланчевской улице) и три жилых дома – на Котельнической набережной, на площади Восстания и у Красных Ворот. Как сообщала «Правда», эти «монументальные многоэтажные здания явятся подлинным украшением города и большим вкладом в дело реконструкции Москвы»[394].