Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма

То, что археологи находили под землей в Зарядье, позволяло с большей уверенностью вписать в многовековую историю Москвы новые страницы. Специалисты стали обращаться к государству с просьбами о проведении исторической работы другого рода – уже над землей. То же Зарядье послужило полем боя для защитников памятников старины: они изо всех сил отстаивали необходимость изучить и сохранить архитектурное наследие Москвы перед тем, как его снесут, расчищая место для сталинских высоток. Отдел изучения архитектурных памятников, являвшийся частью московского филиала Союза архитекторов СССР, устроил в 1951 году заседание, на котором обсуждалась необходимость включения более старых архитектурных памятников Советского Союза в новые городские ансамбли. Собравшиеся указывали на «примеры недопустимого отношения некоторых градостроителей к архитектурному наследию прошлого» и призывали архитекторов к сознательности, чтобы проектируемые ими объекты не разрушали уже существующие городские пространства, а гармонично вписывались в них[624]. Основными площадками, где следовало проводить такого рода работу, были как раз участки, выбранные для строительства московских небоскребов: например, вопрос о том, что делать с остатками Китайгородской стены в Зарядье, пока оставался без ответа.

Позже, при Хрущеве, когда происходил снос целых кварталов вблизи Арбата, защитники старины открыто выражали недовольство. Они требовали участия общества в том, что касалось сохранения памятников и важнейших решений в этой сфере[625]. Тогда благодаря начавшейся оттепели и смене курса их голоса уже звучали громче и смелее. Но в годы позднего сталинизма попытки сохранить исторические памятники столицы предпринимались в основном известнейшими московскими архитекторами. Чаще всего они старались увязать сохранение старины с проводившейся социалистической реконструкцией. Например, в постановлении о выселении жителей из Зарядья, принятом в августе 1950 года, фигурировал список находившихся в этом районе старых зданий, которые рекомендовалось оставить в неприкосновенности. Среди них были палаты бояр Романовых, а также церковь Святой Варвары, церковь Максима Блаженного, Знаменский монастырь, церковь Святого Георгия и церковь Зачатия Святой Анны, что в Углу[626]. Эти культовые постройки, которые советские архитекторы и чиновники признали в 1950-х годах ценными памятниками русского исторического наследия, по сей день стоят на своих местах[627].

Возводя в Москве целое кольцо современных небоскребов, архитекторы в то же время желали сохранить прошлое. Попытки раскопать и сберечь материальные свидетельства и памятники русской истории были устремлены совсем не туда, куда был направлен общий вектор масштабных преобразований советской столицы. С одной стороны, осколки истории, выкапывавшиеся из-под земли, бережно сохранялись как достойные обозрения материальные памятники прошлого; а с другой, и архитектурные журналы, и массовая пресса умалчивали о выселении десятков тысяч москвичей из центра Москвы на окраины и в пригороды. Вчерашние горожане в одночасье становились сельскими жителями. Разрывая свою связь с центром столицы, переселенцы двигались против потока модернизации, как бы плыли назад, в прошлое. И там, на окраинах и в пригородах, к ним присоединялись десятки тысяч строительных рабочих, многих из которых свозили в столицу специально для возведения небоскребов. В отличие от своих новоявленных соседей, многие из этих рабочих видели Москву впервые в жизни.

Глава 6 Высотники

Молодой сварщик Е. Мартынов навсегда запомнил свой первый рабочий день на стройплощадке здания университета. Пробираясь между свеженаваленными кучами земли, Мартынов взглянул на металлические столбы, которые недавно были вбиты в землю и теперь устремлялись высоко в небо. Был ясный весенний день, все вокруг содрогалось от оглушительного лязга, грохота и скрипа работающей поблизости техники. Мартынов протянул документы товарищу Федорову – прорабу, награжденному Сталинской премией, и тот, внимательно просмотрев бумаги, искоса смерил молодого человека взглядом, а потом поручил ему для начала легкую работу. Позже Мартынов вспоминал, что немного нервничал в тот первый день[628]. Все-таки это была не просто какая-нибудь стройплощадка. Здесь предстояло вырасти 32-этажному зданию Московского государственного университета, которое именовали тогда Дворцом науки. И люди, работавшие здесь, были не просто рабочими-строителями – их называли «высотниками».