Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма

Илл. 6.3. Крокодил. 1953. 20 мая

Илл. 6.4. Высотка у Красных Ворот, апрель 1950 г. Собрание ГНИМА им. А. В. Щусева

Работавший на стройплощадке МГУ мастер-бетонщик Федор Лагутин вспоминал в 1952 году, как девять лет назад его вместе с батальоном отправили на позиции далеко от Москвы – на север, на полуостров Рыбачий. Однажды сослуживцы, знавшие, что до войны Лагутину довелось поработать в столице, но сами ни разу там не бывавшие, попросили его описать Москву. «Я заговорил о Кремле, о чудесных станциях метрополитена, о широких просторных улицах и площадях, новых красивых зданиях», – вспоминал Лагутин. Но вскоре его рассказ о Москве прервал артобстрел с немецких позиций. «Все бросились к своим местам. Когда вражеские орудия умолкли, кто-то из бойцов громко сказал: „Погоди, окончим воевать, такие дворцы выстроим, что ахнешь“»[636]. Для Лагутина, потерявшего на войне ногу, одним из этих «дворцов» стал университетский небоскреб на Ленинских горах. После войны Лагутин твердо решил, что продолжит работать на стройках, хотя увечье сильно ограничивало его возможности. «Буду опять строить!» – сказал он себе. Если уж летчик-ас Алексей Маресьев с двумя протезами ног смог вернуться в небо, значит, и он, мастер-бетонщик, тоже сможет. В 1949 году Лагутин возглавил бригаду бетонщиков на стройке МГУ[637].

У рабочих постарше, вроде Лагутина, на стройплощадке возникал в памяти фронтовой опыт, а вот людей помоложе – таких, как Мартынов, – подстегивали воспоминания об увиденных в военные годы разрушениях в тылу. Мартынов был еще мальчишкой, когда началась война, и он вспоминал 1941 год, когда отец ушел на фронт, а мать поступила на завод. Незадолго до этого семья переехала на окраину Москвы. Они поселились в маленьком доме с небольшим садом, а рядом строили новую школу. И ребенком Мартынов выходил со своего двора прямо на стройплощадку по соседству и наблюдал за работой строителей. Иногда рабочие разрешали мальчику помочь им – он подавал кирпичи или держал инструменты. Каждый день Мартынов возвращался домой весь в грязи, пока наконец школу не достроили, а потом он пошел в нее учиться. В первую же зиму войны немцы уничтожили школу. Мартынов был подавлен: «Ее разрушила бомба, сброшенная прорвавшимся в пригород Москвы фашистским самолетом, – вспоминал он в 1952 году. – Слезы навернулись на глаза при виде нагромождений битого кирпича»[638]. Через несколько месяцев Мартынов поступил в строительное училище, готовясь восстанавливать свой разрушенный город. Еще через десять лет он отдаст дань уважения уничтоженной родной школе, помогая строить главный университет страны.

Советские небоскребы стали средством, при помощи которого в послевоенную пору и государство, и человек могли отстроить себя заново. Часто на обложках периодических изданий и в публикациях фигурировал здоровый, крепкий строитель-мужчина. Но, как можно понять даже из самых идеализированных рассказов о высотниках, на стройплощадках небоскребов было множество вчерашних контуженных, раненых и покалеченных солдат, потерявших на недавней войне не только руки или ноги. Во многих рассказах рабочих-строителей, напечатанных рядом с рассказами Лагутина и Мартынова в том небольшом сборнике 1952 года, затрагивается тема причиненных войной травм. Хотя московские небоскребы возвышались как памятники победе СССР в войне, их возведение служило еще и средством, при помощи которого строители преодолевали чувство потери и горя. Любой, кому была близка эта метафора, мог, включившись в эту работу, восстановить самого себя и возродиться к жизни одновременно с городом. Примером для высотников, желавших пересоздать себя на стройплощадке, могли послужить советские производственные романы 1920–1930-х годов. Только если в романе «Цемент» Глеб Чумалов вернулся домой с Гражданской войны строить цементный завод, то теперь ветераны, увешанные наградами, возвращались с Великой Отечественной строить небоскребы в Москве[639]. И в 1952 году в журнале «Огонек» писали: «На наших глазах преображается Москва, поднимаются к небу огромные светлые здания, и вместе с Москвой, вместе с ее домами растут простые советские люди – рядовые строители коммунизма»[640].

Женщины на стройплощадке