Москва не принимает

Элина была вовсе не глупа, это Алексей тоже понял. В чем-то она гораздо умнее своего мужа Рената и, уж конечно, умнее Манукова. Хотя бы потому, что она сидит сейчас в здании аэровокзала живая-здоровая, пусть и в расстроенных чувствах, а ее первого мужа без признаков жизни только что отправили в морг. Элина его ненавидела настолько же сильно, насколько он ненавидел ее, но в этой войне победила она. Так же, как она когда-то победила в суде, отправив Мануковых, мать и сына, в коммуналку. Алексей и хотел сейчас говорить с Элиной об Элине. О ее подвигах. О том, как она приручила зверя по имени Ренат.

– Ренат у меня в долгу, – усмехнулась Катыкова. – И не спрашивайте подробности, я вам их все равно не сообщу. Я не болтлива.

– Я знаю, что вы дали ему полноценную семью. Он ведь не может иметь детей.

– Он вам это сказал?! – подпрыгнула Элина.

– Что Тема – сын Манукова?

– Он и это сообщил?!

– Нет, это мне сказал сам Мануков, – Алексей скромно опустил глаза. – Пока был жив.

– Вот вам мужчины! – горько рассмеялась Элина. – Не умеют хранить тайны! Ну, кто они после этого?

– Все они не стоят вашего мизинца, – льстиво улыбнулся Леонидов. – Вот вы бы никогда не стали со мной откровенничать.

– Это правда. А зачем он вам это сообщил?

– Муж или муж? Я имею в виду порядковый номер. Вы сейчас какого мужа имели в виду, первого или второго?

– Разумеется, Рената!

– Я вижу, вы его любите. Все ваши мысли о нем.

– Разумеется, люблю!

– Да, женское сердце слабее мужского. Откуда это, а? Вот бы вспомнить.

– Вы это сейчас к чему сказали?

– А я это, Элина Виленовна, сказал потому, что Ренат к вам относится совсем по-другому. Вы для него средство, Элина Виленовна. – Алексей выговаривал ее имя-отчество с откровенным удовольствием. Красивое сочетание. И сама женщина красивая. Если бы не была такой злюкой… Он притворно вздохнул: – Всего лишь средство. Да-а… Обидно… Вот увидел он опять Людмилу Манукову – и взыграло ретивое! Хотя как можно променять такую женщину, как вы, на, простите меня, домашнюю курицу? Чур, меня! – Алексей поспешно прикрыл ладонью рот. – О покойниках плохо не говорят!

– Вы ничего не знаете! – вспыхнула Элина.

– Чего именно я не знаю? Вы мне поясните.

– Ренат никогда со мной не разведется!

– Мне так же и Мануков недавно говорил. Людмила, мол, никогда бы меня не бросила. А вот Ренат Алексеевич, напротив, утверждал обратное. Вернусь, мол, в Москву, сразу в загс побегу. Разводиться.

– Ха-ха! – рассмеялась Элина. – Разводит мировой судья! И Ренат прекрасно это знает! Он ничего такого вам не говорил!

– Выходит, я вру? – обиделся Алексей. – Хотите подробности? У вас с Мануковым было пять судов. Вы ему до брака врали, что работаете дизайнером женской одежды и моделью. А сами, извиняюсь, панталоны шили на швейной фабрике.

Катыкова покраснела, румянец проступил даже сквозь смуглую кожу. А лучше сказать, краска стыда.

– Это было давно, – пробормотала она. – У меня была тяжелая жизнь.

– Расскажите. Делать все равно нечего.

– Ну, хорошо. Если вы хотите подробности…

Семнадцать лет назад

Элина

Долгое время она даже не подозревала о том, что красавица. Красавицей в семье считалась мать, статная дородная казачка Анна. Отец Элины души в жене не чаял, дочку же называл не иначе как «доска», «пигалица», а еще почему-то «мармазетка». Давал подзатыльник и посылал на кухню мамке помогать. А какой еще от девки толк? Да еще от мармазетки! Председатель колхоза Вилен (сокр. от Владимир Ильич Ленин) Закутайло мечтал о сыне. Но жена почему-то больше не беременела. Закутайло регулярно возил ее в больницу, где женщине рекомендовали лечение на водах, поездку в санаторий и «побольше витаминов». Муж для обожаемой Анюты ничего не жалел, но что бы он ни делал, ничего не помогало. Сына он так и не дождался.

Имя Элина получила самое что ни на есть пролетарское, по мнению ее отца Вилена Закутайло. Энгельс – Ленин, сокращенно Элена. Мать, которая записывала дочку в сельсовете, сказала потом, что регистраторша перепутала буквы. Не расслышала, мол. Так вместе Элены получилась Элина. Анна Закутайло всегда делала так, как хотела, а мужу врала.

Однажды Элина случайно подслушала разговор матери с соседкой. Женщины выпили домашней наливочки и разоткровенничались.

– Да ну его, детей рожать от такого! – пожаловалась на жизнь высокая чернобровая красавица Анна. – Маленький, лысый, как коленка, нос картошкой. Не хочу и не буду! Да и не люблю я его!

– Зачем тогда замуж пошла?

– Как же! Председатель! Подумала – и пошла. Люблю я, Машка, пожить широко…

– Как же ты обходишься-то? – намекнула соседка.

– А я мыльцем, Машка, хозяйственным, как ты говоришь, обхожусь. Говорю ему: подмываться, мол, пошла, а сама отщипну кусочек, скатаю комок – и туда его! Вовнутрь!

– И помогает?!

– От Вилена-то? А то! – Мать вдруг заметила замершую в дверях дочку и крикнула: – Элька! А ну, брысь! Ишь, уши навострила! Вся в папку – любопытная.