Москва Норд-Ост

Рядом с Зельцерманом в зале сидела Ирина Филиппова. Она, правда, потеряла сознание во время штурма, но быстро пришла в себя, когда ее вынесли из зала.

- Я проснулась уже в автобусе, почувствовала боль в легких, - вспоминает Филиппова. - Увидела людей в камуфляже и подумала, что террористы нас куда-то везут. Мы доехали до какого-то детского сада, и только тут я поняла, что люди в мундирах - наши. Всех, кто мог ходить, отвезли на допрос. В детском саду были какие-то женщины, давали нам воду, а офицеры спрашивали о наших фамилиях и еще о чем-то, я уже не помню о чем. Не люблю я вспоминать тот момент пробуждения, - продолжает она. - За окном темно, а внутри меня страшная физическая боль. Тогда я услышала за собой такой ужасный хрип девушки, как будто у нее что-то булькало в горле. И вокруг еще раздавались крики военных, но я все это еле слышала. Наверное, из-за шумовых гранат. Один из спецназовцев подошел и спросил: «Все в порядке?» А я не могла ответить, в горле пересохло. До сих пор по утрам чувствую сухость в горле. Автобус трясся и дергался, а у меня внутри все переворачивалось. Каждое торможение приносило ужасную боль. Не могу сказать, что там было много народу. В основном все сидели на креслах, но сколько их было, понятия не имею. А потом, после допроса в детском саду, я снова потеряла сознание и пришла в себя от холода в машине скорой помощи. И попала в городскую больницу № 7. Окна моей палаты в больнице выходили на Проспект Андропова. Недалеко оттуда, как раз накануне теракта, я купила квартиру и сделала ремонт. А окна палаты выходили на строительный рынок, где я долго выбирала нужные для ремонта материалы.

Хореограф Сергей Лобанков в свою очередь попал в кардиологическое отделение переполненной больницы № 13, и его спасали подчиненные Зубанова:

- Все бы закончилось совсем иначе, если бы спасательная операция была хорошо организована. Спецназ свою работу выполнил хорошо, к ним ни у кого нет никаких претензий, они мгновенно заняли здание, взрыв не произошел. Катастрофой было то, что делала медицина. И опять подчеркну - винить надо не медиков! В этой ситуации врачи были героями. Надо было только видеть, что творилось во время реанимации. Там врачи буквально ходили по телам, потому что некуда было класть потерявших сознание людей. В «тринадцатую» привезли примерно триста пятьдесят человек, треть всех заложников, которых в театре, по-моему, было где-то девятьсот - тысяча человек, - добавляет Лобанков. - Привезли их автобусами, в которые просто забрасывали штабеля тел. Всех этих людей надо было как можно скорее перенести лестницами, лифтами, по коридорам на третий и четвертый этажи, в разные палаты. Это тянулось бесконечно! Приходилось ждать лифт, пока он съедет вниз, пока поднимется. А дорога была каждая секунда. Помогали все, кто был в больнице - охрана, сестры, санитарки с кухни, повара.

Я попал в кардиологию. Туда вместе со мной положили еще девяносто человек, повторяю - девяносто человек! Все без сознания, и в каждого нужно было вдохнуть жизнь. Некоторые лежали на кроватях, большинство положили на пол, в коридоре. Вначале не приходящими в сознание людьми занимались четыре человека, потом подошла вторая смена, которая по телевизору услышала, что происходит. Всего восемь человек. Выглядело все так: подходят к одному - сердце, дыхание, начал приходить в себя, идут к другому, к третьему, к следующему. Эта восьмерка поставила на ноги девяносто человек. Каждому досталось по пятнадцать пациентов. А ведь это тяжелый физический труд, нужно сделать искусственное дыхание, массаж сердца.

Когда меня привезли, я был трупом. Санитары мне потом рассказывали, что меня трижды возвращали к жизни. Раз оживили, второй раз, а со мной все еще плохо. Только благодаря этим людям я сегодня могу сидеть здесь и разговаривать с вами. Но об их героизме потом никто не говорил. Наоборот - когда я пришел в себя, услышал где-то рядом властный голос кого-то, кто ругал врачей, которые нас спасли. Он цеплялся к каждой мелочи. Упрекал их, что глаз не промыли, что перевязку не так наложили. Это была какая-то комиссия московских или министерских чиновников, которые через много часов после штурма приехали в больницу с инспекцией и вместо благодарности стали критиковать. Врачи злились, потому что именно из-за этих чиновников все так обернулось.

Когда я пришел в себя, сначала не мог смотреть. Глаза жгло, наверное из-за газа, как будто их песком засыпали. Многие заложники потом жаловались, что у них шишки на голове, что болит спина, хотя никаких проблем раньше с этим не было. А я им говорю, люди, благодарите Бога, что вы живы. Если бы вы знали, как вас грузили, как переносили. Что вы хотите от бабули, дежурившей на кухне, которой пришлось, вместо того чтобы чистить картошку, носить на себе здоровых мужиков? Если ты ударился об ступеньку, ну извини, с каждым может случиться. Тебя же сюда привезли мешок мешком, без признаков жизни.