Москва Норд-Ост

Я долго ходил в обычную поликлинику, потом мне все-таки дали направление к специалисту, который колол меня иголками и объяснил, что вся левая сторона, не только рука, не реагирует на внешние воздействия. В голове разъединились какие-то нервные контакты. Вся левая сторона практически парализована. Напоминает состояние после инсульта или как будто сердце не работает и кровь не доходит. Однако поражение левой стороны какое-то нетипичное. Рука, например, должна была бы ослабеть, а она сильная, хватает, как клещами, может стакан раздавить, только ничего не чувствует. Еще у меня проблемы с сердцем и давлением. Одним словом, инвалида из меня сделали. И врачи не знают, как меня лечить. Дали кучу указаний - тяжестей не поднимать, голову не наклонять. Выписали лекарства, которые мне надо пить до конца дней, чтобы держать ритм сердца на нужном уровне и чтоб давление не прыгало. А еще одно лекарство, чтобы организм усваивал два первые, а еще одно, чтоб голова не кружилась. Иду в аптеку, сначала не понял, а там выходит 1500 рублей за эти лекарства. Ну как я могу лечиться?

А ко всему еще и бессонница. Все дома спать ложились, а я ходил и читал. Как-то в такую ночь я подумал, что ведь чеченцы мне ничего плохого не сделали. Ладно, пугали, но ведь это не чеченцы виноваты в том, что я здоровье потерял. Нас отравили, а врачи даже не знают, что это такое. Я теперь знаю, что это состояние нужно было сразу же блокировать уколом антидота, так там же такой бардак был, никто ничего не сделал. Да еще за ноги меня тащили, хоть я не обижаюсь, - может, так и лучше было. Почему я думаю, что меня за ноги тащили? Вся голова в шишках, правый бок, руки, ноги, бедра - все в синяках. Но это не важно.

Любимов был одним из последних выживших заложников. Его выписали из больницы под конец ноября. Когда он выписывался, в московских больницах оставалось еще восемьдесят заложников, в том числе несколько человек в тяжелом состоянии.

Глава 26

Для родственников заложников, собравшихся недалеко от центра помощи в профшколе № 190 на улице Мельникова и мрачно поглядывавших в сторону серой глыбы здания театра, штурм был просто шоком. Они же так просили, так старались, чтобы его не было. Однако все, что случилось потом, было еще страшнее.

Валентина Храмцова с дочерью, сыном и невесткой перед самым штурмом сидели в машине, припаркованной на автозаправке на углу улицы Мельникова и Волгоградского проспекта. Ближе к утру услышали по радио, что из театра вынесли двоих раненых. Как мы помним, это было в 2.00 ночи, однако Храмцовы уснули и услышали об этом только в начале шестого. Они тут же помчались в центр, чтобы что-нибудь узнать. Никто, к сожалению, ничего не мог сказать, поэтому они снова вышли из школы на улицу.

- И как раз в этот момент в театре раздался первый взрыв, -рассказывает Валентина. - Металлические ворота со стороны улицы, через которые мы только что вошли, уже были заперты, чтобы мы не смогли выйти. Какая-то женщина бросилась на решетку и стала кричать: «Отдайте моего ребенка!» Потом был еще один взрыв. Казалось, вот-вот все взлетит на воздух. Конечно, мы сразу поняли, что это штурм, потому что стали подъезжать военные грузовики и началась страшная беготня. Да мы уже раньше поняли, что штурм будет, когда увидели, как к Дому культуры медленно подъезжают грузовики с военными.

А потом вдруг все стихло. Выстрелов больше не было, и все вернулись внутрь, в центр, чтобы хоть что-то узнать. Пришел заместитель мэра Валерий Шанцев и сказал, что штурм закончился и мы скоро увидим своих родных. Это было уже после того, как закончилась стрельба и взрывы. Прошло еще минут двадцать, их, наверное, даже еще не вынесли из зрительного зала. А Шанцев сказал, что никто не погиб, все живые и веселые, радуются прекрасно проведенному штурму. И добавил, что через пару часов мы все встретимся с нашими близкими. Мы, естественно, радовались, как дети, все были так счастливы.