Москва Норд-Ост

Эксперт милиции (просил не сообщать фамилии), проводивший через несколько часов после штурма предварительное описание трупов в одной из больниц, рассказал мне, что среди тел был труп молодого мужчины лет двадцати пяти с характерной татуировкой «ВДВ» (воздушно-десантные войска). Как утверждает эксперт, парень погиб от одной пули, которая попала ему в затылок. Не удалось установить, как его звали и был ли он в списке погибших с пулевыми ранениями.

Причины этой фатальной неразберихи и хаоса очевидны. Российские спецслужбы не слишком волновали эмоции семей потерпевших, и они отнюдь не собирались помогать родственникам в поисках тел близких. Впрочем, они уже были мертвы, и у служб не было повода торопиться. Значительно важнее для них был поиск сбежавших террористов и их сообщников. Сразу же после штурма Москва была на грани чрезвычайного положения.

Спецслужбы продолжают утверждать, что газовая атака была столь молниеносной, что террористы не успели среагировать. Но мы знаем, что было не так, и поэтому после того, как театр был занят штурмовиками, ФСБ неожиданно сообщило, что некоторые террористы могли переодеться в гражданскую одежду и укрыться среди заложников. Из-за этого больницы превратились в тщательно охраняемые следственные изоляторы. Входы были под наблюдением не только охраны, но и кордонов милиции, которые не впускали и не выпускали никого, кроме персонала, а родственников, пытавшихся получить хоть какую-то информацию о судьбе близких, грубо отгоняли.

Помимо этого, в Москве были предприняты чрезвычайные меры безопасности. Проверяли каждую машину, выезжавшую из столицы, в результате чего на выездах образовались гигантские пробки. СМИ передали, что нескольким террористам во время штурма в суматохе удалось скрыться, в связи с чем милиция стала прочесывать соседние с театром дома. Наконец Борис Грызлов, глава МВД признал, что в Москве действовала террористическая сеть, насчитывающая несколько десятков человек. Настроение в городе было близко к панике.

Практически чрезвычайное положение, введенное прокуратурой и ФСБ в больницах, когда туда стали привозить заложников, дало «результаты». Спецслужбы схватили сорокатрехлетнюю чеченку Яху Несерчаеву, которая, как мы помним, отправилась на спектакль с двумя подругами. И с ней, как и «подозреваемым» Александром Зельцерманом, обошлись, как пристало обходиться с сообщницей террористов.

Яха из-за больного сердца и легких очень тяжело перенесла газовую атаку. Собственно, можно сказать, что выжила она чудом. Запущенного в зал газа она не заметила, услышала только, как кто-то крикнул: «Газ пустили!», и через несколько секунд потеряла сознание. После штурма чеченка попала в тяжелом состоянии в больницу № 13, и там начались проблемы: ее бред на чужом языке вызвал подозрение соседей. А может, очнувшись, упомянула соседкам, что она из Грозного? Трудно сегодня сказать, только милая бабуля, которая до этого уступила ей свою кровать, донесла об этом дежурившему в коридоре милиционеру.

Тут же явились милицейские специалисты, сняли отпечатки пальцев и взяли одежду на экспертизу. А потом пришел очень милый офицер и сказал: у меня плохие новости, вы задержаны за помощь террористам. Яху, такую слабую, что она без посторонней помощи даже стоять не могла, перевезли в госпиталь для заключенных. В это время в ее квартире был произведен обыск, а ФСБ объявило журналистам, что задержана сообщница террористов: на ее руках обнаружены следы пороха и взрывчатых веществ.

В тюремной больнице ей не оказывали никакой помощи, -впрочем, вскоре опять появились представители милиции и заявили: «Вам придется лечиться в другой больнице». Принесли ей огромные мужские туфли, которые она надела на босу ногу, и грязное мужское пальто, в которое укуталась перед путешествием в октябрьскую холодину. На ней ведь не было ничего, кроме ночной рубахи. Милиционеры защелкнули наручники на ее руках. И отвезли ее в следственный изолятор, где охранница, увидев ее, тяжело вздохнула: «Еще одна зараза…»

В СИЗО Яха провела неделю. За это время ее никто не допрашивал, вообще никто ею не занимался, хотя она ежедневно просила о встрече со следователем. О лечении не было и речи, хоть чеченка находилась на грани жизни и смерти. Спасли ее друзья, которые по знакомству и при помощи блестящего адвоката добились встречи с соответствующим прокурором и доказали, что Яха не имеет с терроризмом ничего общего.

Несерчаева живет в Москве, но, сломленная болезнью и страшными переживаниями, не захотела возвращаться к событиям конца октября 2002 года. Отказалась встречаться со мной.