Москва Норд-Ост

- И вдруг в первых рядах кто-то громко чихнул, - смеется Лобанков. - Это было так неожиданно и прозвучало как выстрел. Заложники, сидевшие рядом, прямо подскочили на своих местах. Чеченки, сидевшие немного дальше, совсем не испугались. А когда увидели, как перепугались люди вокруг, смеялись от души. Смех этот заразил и тех, кто испугался. В одну секунду смеялся уже весь зал. И я вдруг подумал: какие террористы?! Какие заложники?! По обеим сторонам - просто люди, которым одинаково тяжело. И те, и другие - жертвы ситуации, и сидят в одинаковых условиях. Люди по обе стороны окопов не хотят войны, и те, и другие хотят спокойно жить. Эти мгновения смеха как-то немного согрели атмосферу.

Лобанков заметил не только комические сценки, но и лирические, и прямо-таки мелодраматичные. Правда, добавил при этом, что это походило на фильмы Дзефирелли, а может, и самого Феллини по трагизму.

- Это было с одной из девушек, стоявших у стены с правой стороны (примерно там, где сидела Кругликова с сестрой и детьми. - Авт.), - вспоминает Лобанков. - В какой-то момент к ней подошел парень, чеченец. Далеко, я, конечно, не слышал, о чем они говорят, но было ясно, что это близкие люди. Не брат и сестра! Это другая близость, видно было по жестам и поведению. Я профессионально занимаюсь с артистами «языком тела», а тут, наоборот, стал расшифровывать их «язык тела». И вижу, что между ними начался очень личный диалог, совершенно не касающийся того, что происходит в зрительном зале. Неожиданно он сует руку в карман, потом берет ее ладонь и что-то в нее кладет. Жестом, смысл которого читается - это тебе, подарок. Я подумал, что он дал ей шоколадку или печенье. Ведь они, так же как мы, почти ничего не ели. Я, во всяком случае, не видел, чтоб они ели. Она посмотрела на подарок, покрутила в руках, взвесила на ладони и отдала ему обратно. Только тогда я разглядел - это был маленький дамский пистолет.

Мужчины были совсем другими. Заложники запомнили, что в них не было никакой теплоты, они были значительно жестче и не снисходили до прозы жизни. Они считали себя главными. В соответствии с чеченскими традициями женщина готовит еду, занимается домом и детьми, мужчина - властелин и воин. А заложники были для них в определенном смысле детьми. Ирина Филиппова описывает, как через несколько часов после захвата театра заложники стали проситься в туалет.

- Сначала кто-то поймал одного из террористов за рукав и спросил, можно ли выйти в туалет, - рассказывает Филиппова. - За ним последовали другие, и тогда чеченец разозлился: «Что вы ко мне прицепились с этим туалетом. Обращайтесь с этим к сестрам!»

Чеченцы привнесли в московский театр свое мировоззрение, свои жизненные принципы. Как пишет Александр Сталь, разместив на балконе мощную бомбу, командир этой группы Аслан захотел, чтобы заложники сами убедились, что снаряд настоящий. «Аслан спросил, разбирается ли кто-нибудь из мужчин в минах, но никто не ответил. Тогда он рассмеялся: «Тоже мне мужчины!»

Террористы не могли не ощущать серьезности ситуации, близости смерти, но большинство из них были молодыми парнями, скорыми до шуток и шалостей. Ну чем плохая шутка - спрашивать лишний билетик за два часа до начала операции, о чем вспоминала Кругликова? Георгий Васильев тоже говорит о том, что их просто распирала энергия. В одной из сцен спектакля главным реквизитом был огромный арбуз, естественно, как все в театре, не настоящий.

- Я потом выяснил, что они играют в футбол нашим знаменитым арбузом, помните, в спектакле с ним ходит по сцене узбек, - вспоминает Васильев. - Я отобрал арбуз, говорю: «Что вы делаете, это же реквизит!» И тут они ощетинились: «А ты кто такой, чтоб нам приказывать?!»

Иногда, не задумываясь, пытались решить любую проблему автоматами.

- За последним рядом кресел на балконе есть огромные окна кабин осветителей, - рассказывает Филиппова, сидевшая в предпоследнем ряду. - Террористы хотели устроить проход через эти окна. Один из чеченцев, вместо того чтобы их открыть, решил просто выбить стекла, но они оказались какими-то сверхпрочными. Сначала ударил локтем - ничего, потом прикладом -опять ничего. Тогда он отошел на пару шагов и говорит: «Нагнитесь!» Я поняла, что он будет стрелять, нас засыплет осколками стекла или кого-нибудь рикошетом ранит пуля. Мы упали на пол между креслами, но тут, к счастью, кто-то из террористов его остановил. Они потом открыли одно из окон и в средней комнатушке сидели и пили чай, наблюдая оттуда за заложниками.

Больше всего о членах чеченского отряда рассказывает Лобанков, но в этом нет ничего удивительного, поскольку он с самого начала поставил перед собой задачу, как можно больше сблизиться с террористами ради детей.