«Москва-Одесса». Криминальная история

Фактических покупателей находилось мало. Продавцы переползали от вагона к вагону, сознавая, что и этот рейс не принёс им удачу. Они часто сталкивались между собой, не в силах привыкнуть к свисающим с них громадинам-игрушкам, и, в конце концов, обреченно опирались на фермы станционных столбов, чтобы разгрузить уставшие спины и дождаться очередного поезда. Возможно, хоть в нем приедет-таки веселый чудак, который скупит всё зверьё оптом и без разбора.

Наконец старый вокзал Сухиничей, видимо, совсем недавно выкрашенный в непривычные для него три цвета, остался позади. А вдоль путей замельтешил красиво заснеженный вьюгой хвойник. Он столь близко примыкал к путям, что глаза не успевали отслеживать детали, и потому кружилась голова. Деревца, ровные, как на подбор, пока не стряхнули с ветвей сверкающий снег, подчеркивающий сказочную нереальность остающейся позади природы.

Супруги и далее любовались бы однообразной красотой, но время призывало их отдохнуть.

– Следующим будет Брянск! – предупредил жену Михаил Иванович и, прекратив борьбу с собой, стал похрапывать.

Мария Петровна неспешно убрала лишнее со стола, нащупала дамскую сумку с деньгами и документами, ловко втиснутую под подушку, оттого сразу успокоилась и задремала, удивившись напоследок, как неплохо складывается их дорога, которая перед отъездом пугала обоих.

*

В купе настойчиво постучали, но не зашли. Это проводница предупредила, что подъезжаем к Брянску. Там будет пограничный и таможенный контроль. Надобно приготовить документы, а для украинских таможенников, которые будут на следующей остановке после пересечения границы, заполнить и какие-то декларации.

Михаил Иванович принес бланки, уселся за столом, вооружился ручкой и очками, чтобы разобраться в странной декларации на украинском языке:

– Мария! Дай-ка мне паспорта. До чего они тут смогли додуматься? Ну, конечно! Каждому заполнять самостоятельно, да еще собственной рукой. Тогда я начну, а ты уж по аналогии…

Зачитавшись, он и не заметил, когда у Марии Петровны, как говорят, не осталось лица. Более того, она принялась медленно заваливаться на бок. У Михаила Ивановича тоже что-то сжалось и защемило в груди, однако спасение, и он это хорошо понимал, могло прийти только от него самого. Потому танкист, издавна привыкший выполнять свои обязанности в условиях стресса, не спасовал и теперь, хотя сил и нервов с тех боевых пор у него заметно поубавилось.

Распахнув дверь купе, Михаил Иванович криком призвал проводницу и, хорошо бы нашлись, неведомых врачей из числа пассажиров. Потом подложил под голову супруги подушку, приподнял ее ноги на полку, вытряхнул на стол косметичку с лекарствами и сквозь зубы вдавил жене нитроглицерин.

После минимума действий, выполненных быстро и хладнокровно, он получил право на передышку. Она стала абсолютно необходимой, поскольку все предметы вокруг Михаила Ивановича уже закручивались по часовой стрелке. В падении он прижался к стенке вагона и напряженно замер, обдумывая дальнейшие действия. Он никогда не знал, как помочь себе в минуту подобного неврологического обострения. Этого не знал никто! По личному опыту Михаил Иванович в помощь со стороны медицины не поверил бы, даже если бы сюда явилась специализированная бригада «скорой». Чаще всего и она не могла сразу же помочь. Оставалось ждать, неизвестно чего.

Еще позавчера они, два пенсионера не первой свежести, собираясь в дальнюю дорогу, более всего опасались именно этого – внезапного и одновременного обострения своих хронических болезней. Для Марии Петровны угрозы исходили от стенокардии, гипертонии и диабета, а Михаил Иванович, перенесший пару лет назад тяжелый инфаркт головного мозга и почти случайно вернувшийся в эту жизнь, поскольку никто из медиков в это не верил, больше всего боялся повторения нестерпимого головокружения. Из-за этой чертовой карусели полностью исчезает ориентация в пространстве, тошнит и неудержимо рвет. Зная себя, супруги понимали, что всё может произойти вдали от дома. Тогда их во спасение могут снять с поезда и оставить неизвестно где! Без лечения, без денег, без помощи близких людей. И всё же надеялись, что беды, если уж им суждено явиться, придут не разом, и у кого-то из двоих останется возможность оттаскивать другого от черной пропасти.

Всё же есть бог на свете, как приговаривает обычно Мария Петровна. Потому проводница примчалась немедленно, а следом появился и немолодой сосредоточенный человек, представившийся врачом-терапевтом. Высунувшиеся из своих купе зеваки были не в счёт.

– Что произошло, уважаемая? – обратился врач к проводнице, заметив через ее плечо двух неестественно скорчившихся стариков. – Надеюсь, это не криминал?

– Ничего пока не знаю… Я сама на крик… Не знаю!

Михаил Иванович, сознавая, что их судьба держится только на остатках его самообладания, не открывая глаз, выдавил неповоротливым, распухающим языком:

– Косметичка… там лекарства. И диагнозы. Нитроглицерин я супруге дал. Больше… я вам… не помощник…