Москва патриаршая

Наконец, в полночь с 14 на 15 апреля 1655 года «раздался по городу колокольный звон во всех церквах так, что земля задрожала и поколебалась. Народ, по обыкновению, шел в свои приходские храмы слушать пасхальную службу, которая была окончена задолго до рассвета»495. За три часа до восхода солнца началась служба в Успенском соборе. Патриархи и духовенство облачились в алтаре. Патриарх Никон раздал всем свечи, и все пошли крестным ходом вокруг престола, через северные двери алтаря, вышли в северные двери храма и, дойдя до западных, здесь совершили «чин Воскресения»496. Патриарх отворил двери, и вошли в храм. Патриарх Никон стоял на кафедре на середине храма, духовенство разместилось по чину по обе стороны. Затем, имея в руке крест, патриарх Никон кадил иконы на аналое, престол, алтарь, иконостас, предстоящий народ и обходил с каждением весь храм. То же сделал патриарх Макарий и за ним попарно архиереи. На седьмой песни был прочитан синаксарь. На девятой песни патриарх Никон опять кадил. Ексапостиларий пели хором все анагосты очень торжественным напевом.

Все вошли в алтарь. Патриарх Никон снял свой праздничный саккос, который не мог более носить из-за его крайней тяжести. По словам Павла Алеппского, в нем было около пуда одного жемчуга. Это был великолепный саккос из очень дорогой материи, расшитый золотом и украшенный множеством драгоценных камней, не считая жемчуга. Патриарх Никон дал его подержать антиохийским гостям, и те не смогли удержать его в руках... «Говорят, - пишет архидиакон Павел, - этот саккос обошелся в 30000 динаров». Патриарх Никон облачился в саккос полегче. Начали христосоваться. Сначала патриарх Никон обошел все духовенство, приветствуя каждого словами «Христос воскресе!» и лобызаясь с каждым. То же сделали по очереди все остальные. Затем все вышли на середину храма. Патриарху Никону подали коробку с красными яйцами. Он дал три яйца патриарху Макарию, по два яйца - архиереям и архимандритам и по одному - иереям, обходя каждого и снова христосуясь. Потом к нему подходил весь народ, некоторые давали красные яйца патриархам, которые их с благодарностью принимали, неимущим сами патриархи давали яйца. Вошли в алтарь, прочитали Евангелие пасхальной утрени. Патриарх Никон, как всегда, сказал проповедь, и был совершен отпуст.

С удивлением Павел Алеппский отмечает, что русские в этот день и до Пятидесятницы продолжали творить земные поклоны, хотя это и не положено.

После недолгого отдыха началась литургия. Евангелие читали поочередно патриарх Никон (у престола) и архидиакон (на амвоне). По прочтении каждого стиха били один раз в большой колокол, по прочтении Евангелия зазвонили во все колокола. То же было и на великом входе.

Павел Алеппский свидетельствует, не давая объяснений, что на великом входе, помимо обычных в этом случае предметов, несли «модель города Иерусалима, в середине которой находится храм Воскресения и Гроба Господня, со всеми куполами и с крестами наверху, как он и есть на самом деле, но все это было из серебра»497. В конце литургии патриарх Никон прочитал на амвоне Слово святого Иоанна Златоуста и совершил отпуст с крестом в руке, что в течение светлой седмицы должны делать и все священники. За пасхальной литургией были совершены рукоположения во пресвитера и во диакона.

В конце службы, по благословению патриарха Макария, всем людям был роздан антидор, после чего это вошло в обычай. Совершили освящение куличей и яиц и разоблачились. Очень торжественно потом совершалось шествие патриархов к трапезе и обратно после трапезы, ибо, по обычаю того времени, на светлой седмице после возвышения Панагии в конце трапезы шли благодарить Бога в церковь.

В описании пасхальных торжеств обращает на себя внимание то, что трисвещники, видимо, не были тогда в употреблении, крестный ход на Пасху даже не обошел вокруг всего храма. Но зато как замечателен обычай христосования со всем народом! Люди при христосовании прикладывались только к руке патриарха. Лобызалось духовенство лишь между собой. А миряне, как пишет архидиакон Павел, вплоть до отдания пасхи постоянно христосовались, целуя друг друга в уста и даря красные яйца (а они были только красного цвета в те времена).

Великая пасхальная радость верующего народа хорошо отображена в записках Павла Алеппского. Следует признать, что он не прав, когда говорит, что Пасха, Рождество, Троица и другие праздники проходили в России менее торжественно, чем Новолетие и два «самых больших», по его мнению, праздника - Крещение и Вербное воскресенье. В последнем случае он, несомненно, имеет в виду внешнюю, «зрелищную» сторону праздников. Великолепный крестный ход к реке на Крещение и очень красочный ход с «древом» и «шествием на осляти» в Вербное воскресенье представлялись ему, конечно, особенно замечательными, ибо он никогда не видел таких обрядов.